«Спокойно, — сказал себе Сударый. — Наверное, сам же я и произнес это обвинение? Но нет, таких слов я не говорил. Правда, де Косье действительно летал над моей крышей, значит, догадаться о том, что я имею в виду, было несложно… Или сложно?»
Сударый попытался представить себя на месте владельца «Наилучшей оптографии»: «Вот ко мне приходит молодой конкурент, которого я считаю сопляком и дилетантом, начинает на что-то намекать угрожающим тоном. Я знаю тайны Ухокусая, но понятия не имею, что с ним сделалось после того, как он сбежал от меня… Я могу догадаться, что этот наглец недоволен моим ночным полетом над крышей его дома… Но из чего я вывожу, что Ухокусай у него в доме?
Логичнее предположить, что конкурент, хоть он сопляк и дилетант, пошел по тому же пути, что и я, то есть заинтересовался необычным явлением, стал читать соответствующую литературу…»
И призрак все-таки должен теперь как можно дальше держаться от оптографов.
Выходит, де Косье солгал и действительно подбросил предметного призрака? Тогда зачем упомянул о хронике нападений, если она должна опровергнуть его слова? И, главное, зачем делал «щедрые дары»?
Сударый со вздохом покачал головой. Итак, де Косье либо сказал правду, либо солгал — но нестыковки есть и в той, и в другой версии.
«Да, ты не детектив, — сказал себе Непеняй Зазеркальевич. — Так и не пытайся им быть. Ты ученый, а значит, делай то, что умеешь. Для начала перепроверь факты, которыми располагаешь».
И он повернул к библиотеке.
Просматривая записи о выдаче материалов, он установил прелюбопытную вещь.
Два года назад в очень короткий промежуток времени, а именно со второго по одиннадцатое мая, де Косье перечитал солидный объем литературы — такой солидный, что Сударому потребовалось полтора часа только на то, чтобы бегло ознакомиться с этой грудой книг и журналов. Литература была самой разнородной, и если присутствие в списке «Некрономикоса» не вызвало ни малейшего удивления (кто, собственно, заинтересовавшись старинной магией, проходил мимо известного труда безумного Чудула Ай-Газета?), то названия старинных гримуаров вроде «Кровавый договор» и «Ритуалы Ктоттотама» изрядно озадачили Сударого — ведь их практическая ценность тоже приближена к нулю, а слава за ними тянется куда как меньшая.
Разнообразие остальных трудов как будто подтверждало слова де Косье о том, что он искал разгадку связанных со Свинтудоевым происшествий, но два открытия заставили Сударого усомниться. Во-первых, все они были прочитаны де Косье за девять дней, между тем как жуткая одиссея безумного брадобрея длилась намного дольше. Во-вторых, сравнивая даты выдачи книг и журналов, Непеняй Зазеркальевч установил, что Кайданов, вопреки ожиданию, был взят не в первые дни внезапного всплеска интереса де Косье, а в последние. При этом второго и третьего мая закордонец уже читал «Изменения ауры в глубинах реальности» Ухтыя Ивумнова, крайне сложное исследование, к которому Сударый сам обращался только один раз, когда писал выпускную работу в университете; и устаревшую, но еще ценимую за собранный в ней фактический материал «Психологию нежити в нецивилизованных странах» Сиверса Високомеринга.
Високомеринг еще мог подтвердить рассказ де Косье, но Ивумнов однозначно свидетельствовал, что закордонец с самого начала искал практические методы обнаружения предметного призрака. Хотя, как именно классифицируется это существо, он выяснил позже: в середине периода список разрывался от разномастной литературы, включая всякий околонаучный хлам, Кайданов же явно замыкал эту линию поисков.
«Кажется, я вас поймал, мсье де Косье, — подумал Сударый, покусывая губы. — Ухокусая еще не поймал, а вас поймал. Вот только знать бы еще на чем?»
Де Косье солгал, хотя бы отчасти, но какую цель он преследовал? Ход его мысли оставался загадкой для Сударого. Однако Непеняй Зазеркальевич уже не мог отделаться от ощущения, что его конкурент занялся изучением предметного призрака не до, а после встречи со Свинтудоевым.
Кажется, теперь открывался и смысл «щедрых даров». Список использованной де Косье литературы свидетельствовал о его неискренности, и очки-духовиды вместе с ловушкой были вернейшим способом удержать Сударого от его изучения.
По меньшей мере это означало, что и очки, и ловушка будут действенными инструментами. Сударый изучил изложенную в тетради инструкцию и отправился домой.
Персефоний встретил его вопросом:
— Непеняй Зазеркальевич, вы куда-нибудь убирали храповский снимок? Тот, что под третьим номером? Не могу его найти.
— Вот как? Нет, я тут ни при чем. Думаю, он сам себя убрал.
Персефоний изумленно воззрился на него. Сударый невозмутимо кивнул, снимая шляпу и пальто:
— Полагаю, этим снимком был на самом деле Ухокусай. Настоящая пластина, конечно, разбилась во время крушения, и он принял ее облик. Номер три — нижний психономис и верхний физионис, как раз его часть диапазона реальности. Ухокусай притворился снимком, чтобы замаскировать следы, которые мог оставить в ауре призрака Свинтудоева. Подумать только, мы держали его в руках… Он поистине удивительное существо.
— И образованное к тому же, — проворчал упырь. — Он что, разбирается в оптической магии?
— Отложим пока обсуждение и займемся утренними снимками. Уверен, что ходил по городу один, но хочется в этом убедиться.
Из пяти пластин его, конечно, интересовали теперь не все, но они с Персефонием добросовестно изучили их, не обнаружив ничего необычного.
— Итак, он оставался дома, — заключил Сударый, добавив про себя: «А значит, не имеет представления, что я принес в карманах пальто». Теперь бы придумать, как половчее воспользоваться «щедрыми дарами».
— Переплет отдыхает?
— Сомневаюсь, я слышал, как он возится внизу.
— Тогда, будь добр, позови его в приемную.
Выйдя к Вереде, он спросил, были ли без него посетители.
— Ни одного, Непеняй Зазеркальевич. Прямо мертвый сезон какой-то, — промолвила та, глядя в сторону и явно думая о чем-то постороннем.
— Ничего страшного, обычный спад посещаемости, — тоже весьма отстраненно сказал Сударый, занятый мыслями о предстоящей охоте на предметного призрака. — Это даже удача, что Ухокусай завелся у нас именно в такое время, иначе мы уже погрязли бы в скандалах. Вот что, я был в библиотеке и наткнулся на пару любопытных книг. Хочу вам рассказать, всем сразу, чтобы не повторяться.
— Не боитесь, что Ухоксусай подслушает?
— Скорее всего, но с этим придется смириться.
Говоря, Сударый неторопливо приближался к шкафу с верхней одеждой. Здесь ли уже Ухокусай или воспользуется Персефонием и Переплетом, чтобы прийти вместе с ними под видом какой-нибудь мелочи в карманах? Он вполне уже мог устроиться хоть на столе в виде книги, хоть на полке, притворившись, например, альбомом с репродукциями — вообще любой из тех вещиц, которые из-за их повседневной обыденности мы едва замечаем краем сознания.
