Ночью сам настоятель решил присматривать за Хочуто и помешать мертвецам увести его на кладбище, но неодолимый сон сморил его, как только опустилась на землю тьма, и проспал он до самого рассвета. Открыв глаза, он увидел, что слепой певец сидит рядом и плачет.
— Нет у меня силы противиться зову провожатого! — сказал Хочуто. — Как только он приблизился, всякая воля во мне угасла, и я послушно пошел за ним и снова пел для мертвецов. Нынче выли и рыдали они громче прежнего, и это было страшно как никогда. Теперь уж нельзя было спутать их голоса с голосами живых — совсем ничего человеческого в них не осталось, то был словно вой демонов! Ах конец мне пришел, несчастному!
— Молись и надейся, а я буду читать священные книги, — ответил настоятель.
Но Хочуто был слишком напуган и решил бежать. Улучив минуту, когда тишина вокруг подсказала ему, что поблизости никого нет, собрал он свои пожитки в котомку, вышел на дорогу и как можно скорее зашагал подальше от Хайяо. Весь день он шел и весь вечер. Вот уже прохлада ночи коснулась его кожи. Решил он заночевать под деревом, сошел с дороги и стал нашаривать место поровнее — и вдруг нащупал поминальные столбики. Он вновь оказался на кладбище, хотя ни разу не свернул с пути!
И тут же знакомый неласковый голос сказал:
— Молодец, ты уже сам приходишь к нам! Идем же, гости ждут твоей песни.
Вновь отнялась воля у Хочуто. В шестой раз спел он перед мертвецами, и едва лишь замолчала цитра, такой жуткий вой раздался вокруг, что у него дыхание перехватило. Совсем близко слышались голоса мертвых, и кожу певца холодило движение воздуха от их погребальных одежд, когда они взмахивали руками перед его лицом. Он был уверен, что сейчас на него набросятся и растерзают.
— Ты очень хорошо поешь, — сказал Хочуто неведомый провожатый. — Мой господин весьма доволен тобой. Если и завтра справишься не хуже, он лично поблагодарит тебя за твое искусство.
Снова дал он певцу черепок, колдовством сделав его похожим на монету, и отвел в храм.
— Тебя ждет большая награда, если понравишься моему господину в последнюю ночь, — напомнил он на прощание. — И он, и молодая госпожа снизойдут до тебя…
Дрожь пробрала Хочуто, когда он понял, что молодая госпожа Князя Мертвых — сама Наиваки, теперь уже не та юная наивная девушка, которую он обманул когда-то, много лет назад, а мстительное умертвие! И внимание их, конечно, означает лютую смерть.
Рассказал он настоятелю, что с ним случилось.
— Как я и думал, Князь не собирается отпускать тебя, — сказал тот. — Но не бойся. Из соседнего храма прислали мне чудодейственную сутру, которая отгонит злых духов. Нынче ночью они до тебя не доберутся и, быть может, оставят в покое.
Вечером он велел Хочуто раздеться донага, взял кисточку с тушью и везде на теле певца изобразил священные знаки той сутры, а потом оставил его одного, строго наказав:
— Последняя ночь решит твою судьбу. Помни: что бы ни случилось, не разговаривай с посланником Князя Мертвых, не отвечай ему и не двигайся.
Вот стемнело, и, как всегда, прошуршала еле слышимая поступь посланника. Взошел он на веранду и сказал:
— Вставай, Хочуто, мой господин ждет тебя!
Певец замер, затаив дыхание.
— Иди со мной, Хочуто, молодая госпожа ждет твоей песни! — приказал провожатый.
От страха Хочуто вспотел: представилось ему, что вот сейчас опять не выдержит он властного зова и встанет. Но священные знаки лишили голос посланника прежней силы, и певец не шевельнулся.
И в третий раз крикнул провожатый:
— Гости заждались, Хочуто, что же ты медлишь?
Но не ответил певец, ни звука не проронил.
Тогда шагнул к нему посланник Князя Мертвых и хотел было взять его за плечо, но отдернул руку.
— А! — воскликнул он. — Теперь я вижу, отчего ты не слушаешься! Священные знаки покрывают твое тело, не дают мне коснуться тебя! Горе мне, горе, как же я выполню приказ моего господина, как посмотрю в глаза молодой госпоже, если не приведу тебя? Сотри с себя эти письмена, Хочуто!
Слепой певец чувствовал на себе пристальный взгляд, и ужас пробирал его, но он крепился.
— А! — обрадовался вдруг посланник. — Я вижу твои уши — на них нет знаков, губительных для меня. Теперь-то ты мой!
И его холодные пальцы крепко схватили за уши Хочуто и стали тянуть. Слезы брызнули из слепых глаз певца от нестерпимой боли, но он помнил, что нельзя подавать голос, и только стиснул зубы.
А жуткий посланник Князя Мертвых все тянул, тянул — да так сильно, что оторвал оба уха начисто! Хлынула кровь, но и тут Хочуто сумел не проронить ни звука, хоть рвущийся наружу крик уже душил его.
— Что ж, отнесу я хотя бы уши твои Князю Мертвых и молодой госпоже его — в знак того, что я не пренебрег приказом и приходил за тобой, — сказал посланник и удалился.
Только тогда закричал Хочуто, заплакал от боли и разбудил настоятеля и служек, которых всех еще раньше свалил тяжелый колдовской сон.
Горько пожалел настоятель, что забыл нарисовать священные знаки на ушах певца. Этим он едва не погубил Хочуто. Однако все обошлось. Раны Хочуто зажили, и мертвые больше не тревожили его.
Об этом удивительном случае ходило много разговоров, и вскоре все в Мангайдо знали уже, что певец с оторванными ушами — тот самый Хочуто, из-за которого случилось несчастье с юной Наиваки много лет назад. Люди сочли, что певец достаточно искупил свою вину пережитыми страданиями, и приходили в храм молиться об упокоении душ усопших. Молитвы не пропали даром: мертвые поняли, что Хочуто раскаялся, и отказались от мести.
Но не знали люди, что в ту последнюю ночь Князь Мертвых, обещавший духу Наиваки отмщение, страшно рассердился на своего посланника за то, что не сумел тот привести слепого певца.
— На что мне его уши? — кричал он. — Разве они утешат скорбную тень Наиваки, любимую мною? Разве утешат они тени ее родных? Ты должен был привести нам самого Хочуто на расправу! Я дал тебе столько сил, научил тебя скрываться, отводить глаза и принимать любое обличье, согласное с желаниями того, кто тебя видит, а ты не справился с таким простым заданием! Теперь я проклинаю тебя страшным проклятием: не иметь тебе никакого облика на этом свете, и если считаешь ты уши такой великой ценностью — охоться же за ними хоть до скончания времен! И будет мое слово крепко, пока не раздобудешь ты, пока не перекусаешь или не перецарапаешь тысячу тысяч ушей. Вот как я накажу тебя за нерадение и с этим наказанием изгоняю с нашего кладбища.
— Быть может, Князь и пожалел потом о своих словах, но было поздно, я уже скитался по свету, а его власть оканчивалась за кладбищенской оградой. Да, это я был тем посланцем, который терзал Хочуто и водил его по ночам. Это я чуть раньше, бродя по округе, увидел слепого певца и сразу признал в нем ненавистного врага, о чем и рассказал Князю Мертвых и его новой подруге Наиваки. Это я получил за верную службу проклятие и обречен скитаться, охотясь за ушами разумных…
