Часть 1
Наезд
Глава 1
Больше года минуло с того дня, когда Фил очутился в палате
реанимации. Больше года проливала слезы у постели неподвижного мужа Тамара. И
больше года Белый искал возможности отомстить Кордону.
Это желание оказалось настолько сильным, что даже оттеснило
на второй план беспокойство о судьбе друга. Нет, Белов навещал Фила в больнице,
беседовал с врачами и делал для него все необходимое. Но, стоя у постели Фила,
он постоянно думал о том, как поквитаться с продюсером. Его неотступно
преследовала одна навязчивая мысль – пока подонок Кордон топчет землю, Филу не
выкарабкаться!
Но убрать продюсера оказалось непросто. Сразу после взрыва
он исчез из Москвы. Белову удалось выяснить, что он удрал в Штаты, впрочем, в
своем доме в Калифорнии он не появился. Можно было, конечно, поставить всех на
уши и отыскать гада хоть в преисподней, но Белый рассудил иначе.
Он решил переждать. Все надо было сделать чисто, а для этого
нужно дать Кордону время убедиться, что он вне подозрений. Его враг должен
успокоиться, вернуться домой, расслабиться, перестать даже думать о возможной
мести – вот тогда его можно устранить без лишнего шума.
Было еще одно обстоятельство в пользу этого плана. Убрать
Кордона сразу – значило в какой-то степени подставиться самому, поскольку о
романе Белого с бывшей любовницей Кордона знало пол-Москвы. Прежде надо было
свернуть все отношения с Анной и сделать их разрыв достоянием гласности, чтобы
мотив ревности не пришел на ум ни одному, даже самому дотошному, следователю.
Разумеется, Белый не боялся того, что его упекут в кутузку –
уж такую мелочь, как алиби для себя, Пчелы и Космоса, предусмотреть было проще
простого – он опасался за свою репутацию. Слишком много сил и времени было
потрачено им на то, чтобы уйти от одиозного образа «братка». В итоге Белов
добился своего – в глазах многих он превратился в добропорядочного легального
бизнесмена, его Фонд исправно платил налоги, и такое положение Сашу более чем
устраивало. В структуре его бизнеса еще оставалось немало черных схем, но все
они были самым строгим образом законспирированы, так что в целом он походил
теперь на рядового нового русского, разве что заметно более удачливого и
предприимчивого, чем большинство его коллег. Вот почему светиться в числе
прочих подозреваемых в предстоящем убийстве Кордона ему было совсем не с руки.
Белов набрался терпения и ждал. А точнее сказать –
готовился. Весной он расстался с надоевшей актрисой, причем постарался сделать
это открыто. Он пообещал Анне отпуск на Багамах, она раззвонила об этом всем
подружкам, а вместо этого Саша устроил публичный скандал в популярном ночном
клубе и, что называется, хлопнул дверью. Наутро Аня сама позвонила Белову
(размолвка-то произошла из-за ерунды), но тот с необъяснимой решительностью и
холодностью объявил ей, что между ними все кончено.
А в конце лета в Москву вернулся Кордон. Саша подождал еще
месяц и только тогда дал команду начать наблюдение за продюсером. Прежде чем
приступить к делу, к клиенту надо было как следует присмотреться. Поначалу
Кордон предпочитал оставаться в тени, на люди особенно старался не лезть, и
наблюдения за ним почти ничего не давали. Но к зиме он успокоился окончательно,
стал появляться на тусовках, чаще всего – все с той же Анной.
Впрочем, Белов прекрасно знал, что артистка была для
продюсера всего лишь прикрытием – нечто вроде маскхалата. На самом деле Кордона
куда больше интересовали молодые мужчины вполне определенного толка. Причем
пресыщенного продюсера неудержимо тянуло на авантюры – он легко сходился с
самыми сомнительными личностями и так же легко с ними расставался.
Столь неосмотрительным поведением врага грех было не
воспользоваться. Убийства гомосексуалистов случайными партнерами происходили
довольно часто, и еще одно преступление из этого ряда вряд ли кого-нибудь
удивило бы. Белый приказал Шмидту начать подготовку именно в этом направлении.
Подгонять его не требовалось – Шмидт давно уже, как
говорится, бил от нетерпения копытом. Желание отомстить за Фила у него было настолько
сильным, что обычно невозмутимый Шмидт почти oi крыто выражал свое
неудовольствие медлительностью и нерешительностью Белого в данном вопросе.
Наконец Шмидт доложил – все готово. В тот же день Белов
поехал в больницу к Филу.
Ему хотелось просто посидеть с другом, посмотреть на него,
коснуться его теплой руки… Но дело обернулось иначе. Его встретил лечащий врач
Фила и, пряча глаза, пригласил в свой кабинет.
Разговор получился тяжелым. Доктор не стал тянуть резину и
сразу выложил суть дела – никаких положительных сдвигов в состоянии его друга
нет и, что хуже всего, нет никаких оснований рассчитывать на улучшение ситуации
в будущем.
– Понимаете, фактически Филатов мертв, – негромко, но твердо
говорил врач. – Функционирование его организма поддерживает система
жизнеобеспечения, но жизнью, как вы понимаете, это назвать нельзя. Если б у нас
оставалась надежда, можно было бы ждать и дальше, но…
– Короче, что вы предлагаете? – оборвал его помрачневший
Белов.
– Александр Николаевич, такое положение не может длиться
бесконечно, – доктор решительно покачал головой. – По закону, для того чтобы
отключить больного от жизнеобеспечения, требуется согласие родственников, и
жена Филатова фактически такое согласие дала. Но я хотел бы узнать и ваше
мнение…
Белый встал и, глубоко засунув руки в карманы, смерил
молодого врача тяжелым взглядом.
– Знаете, доктор, я ни черта не понимаю в медицине, но одно
я знаю точно: даже если у Фила не осталось ни одного шанса, ваша аппаратура
жизнеобеспечения все равно будет работать. И мне плевать – можете вы назвать
это жизнью или нет. Если моему другу не суждено поправиться, он умрет в вашей
больнице. Но только от старости, ясно?!..
Белов развернулся и, не попрощавшись, вышел из кабинета. Из
машины он позвонил Борису Моисеевичу Боркеру – нейрохирургу, оперировавшему
Фила. Оказалось, что молодой лечащий врач из больницы советовался с ним, прежде
чем говорить с Тамарой и Беловым. И Боркер, в целом, его поддержал. Впрочем, в
голосе опытного доктора Саша не услышал той абсолютной убежденности, которая
была у его молодого коллеги.
– Как же так, Борис Моисеич, – нажимал на него Белов. – Ну
неужели никакой надежды?..
Врач замялся.
