Когда-то давно, на маленьком чеченском полустанке, Белов уже
пробовал его убить. Не вышло. И сейчас у Белого тоже ничего не выйдет. Никогда
этому недобитому уголовнику не свалить его, капитана Каверина. Никогда.
Никогда…
Володя медленно и задумчиво стащил со своей механической
руки черную перчатку. Он взял из вазы яблоко и вложил его в обнажившуюся
железную руку. С легким жужжанием стальные пальцы медленно пошевелились и
начали сдавливать яблоко. Мгновение – и оно брызнуло соком и развалилось на
рваные дольки.
Каверин мрачно усмехнулся. Нет, он еще силен, гораздо
сильнее, чем кажется Белому. И этих сил вполне хватит, чтобы свернуть ему шею,
как цыпленку! Вот теперь настало, наконец, время для самых решительных и
беспощадных действий!
Он снял трубку и набрал номер, который помнил наизусть, хотя
ни разу еще по нему не звонил. Несмотря на глубокую ночь, ему ответил бодрый,
энергичный мужской голос.
– Слушаю.
Каверин скривил губы в зловещей улыбке и медленно, раздельно
произнес:
– Ну здравствуй, Карельский…
Макс возвращался в Москву один. Приехав к жене, Саша велел
охраннику отправляться назад. Макс попытался возражать, но Белов и слушать его
не стал.
– Поезжай, Макса, будь человеком, – просто попросил он.
И тогда Макс решил – да черт с ними, с инструкциями! Такая
радость, люди хотят побыть одни, чего уж тут, в самом деле… Он сел в машину и
поехал.
Дорогой Макс размечтался. Саша проговорился, что возьмет его
своим официальным помощником в Думу, и в голове Макса теперь роились картинки
грядущей новой жизни. Теперь он, наконец, сменит осточертевшую «косуху» на
цивильный костюм с галстуком, будет на равных общаться с важными
государственными людьми, может быть даже – с самим Жириновским…
Его мечтания прервал звонок мобильника.
– Слушаю, – ответил он.
– Ну здравствуй, Карельский…
Этого голоса Макс не слышал несколько лет, но узнал сразу.
Его ладони мгновенно покрылись липким потом, сердце ухнуло куда-то вниз,
оставив в груди ноющую пустоту. Он понял: раз Каверин вышел на связь сам –
значит, дело серьезное.
Этот человек был злым гением Максима Карельского, его
непреходящим ужасом, длившимся долгие годы. Много лет назад Макс со своим
приятелем Гариком по глупости и под пьяную руку завалили в Подмосковной
Малаховке одного неуступчивого чеченского коммерсанта. Вскоре выяснилось, что у
убитого – масса родственников среди очень влиятельных людей чеченской диаспоры.
Все они горели жаждой мести и буквально рыли землю в поисках убийц своего
родича.
С другой стороны расследованием убийства занималась
люберецкая милиция и лично опер Володя Каверин. Поняв, что запахло жареным,
Макс с Гариком решили из Люберец сваливать. Именно тогда они прибились к
набиравшему силу Белому. Какое-то время Максу казалось, что опасность миновала,
что их дело зависло и уже ни ментам, ни чеченцам их с Гариком не найти. Но он
явно недооценил упорство и смекалку капитана Каверина.
Честолюбивый опер сумел-таки раскрутить это гиблое дело и
выйти на их след. Он нашел Макса и Гарика и предъявил доказательства их
причастности к убийству чеченца. Приятели попытались откупиться, но мент за
свое молчание потребовал другого – работать на него и сплавлять ему информацию
о Белом. Они отказались, а спустя два дня Макс приехал к Гарику домой и увидел
такое, от чего едва не поседел.
Маленькая квартирка, которую снимал Гарик, вся была залита
кровью. Тело его приятеля, а точнее – то, что от него осталось, было подвешено
к крюку от люстры. С него алой бахромой свисала содранная полосами кожа, на
полу валялись отрезанные уши, нос, пальцы… Вместо лица у мертвого Гарика была
жуткое, леденящее душу кровавое месиво…
Обезумевший от ужаса Макс опрометью бросился прочь. Три дня
он боялся прийти домой, пил, шлялся по Москве, ночевал с бомжами… Кошмар,
пережитый им в квартире приятеля, не отпускал его ни на минуту, напрочь лишая
рассудка и воли. На четвертый день он все-таки решился проведать свою квартиру.
Он пришел туда глубокой ночью и первое, что увидел – записку в дверном косяке.
В ней был только номер телефона и две буквы вместо подписи – В.К. Остаток ночи
Макс провел в тяжелых раздумьях, а утром позвонил по указанному номеру.
Каверин с ходу признал, что информацию на Гарика чеченцам
передал он. Более того, мент сообщил мстительным кавказцам, что, возможно, у
убийцы был сообщник и в самое ближайшее время он, капитан Каверин, должен его
вычислить. Услышав это, Макс тут же необычайно явственно вспомнил то, что
увидел в квартире Гарика. По коже пробежал озноб, он понял, что с ним будет
проделано все то же самое. Не дослушав толком Каверина, Карельский немедленно
согласился на все условия подлого опера.
С тех пор Макс регулярно снабжал Каверина информацией о
делах Белова. Многого он, понятное дело, рассказать не мог, большинство его
сообщений не стоили и ломаного гроша – это было ясно даже самому Максу. Но ни
разу его хозяин не выказал и тени недовольства. Это казалось Карельскому
странным – до тех пор, пока он не сообразил, что опер бережет его для каких-то
других целей.
Потом на какое-то время Каверин пропал, их встречи
прекратились, и Макс, наконец-то, вздохнул свободно. Но не так давно его злой
гений объявился вновь, точнее Макса навестил человек от Каверина, и Карельский
продолжил свою работу через него. Сам бывший опер на связь с ним не выходил ни
разу, и вдруг…
– Что молчишь, язык проглотил?.. – сердито прикрикнул
Каверин.
– Здравствуйте, Владимир Евгеньевич, – промямлил Макс.
– Ты один? Где Белый?
– Он… Он дома, с женой…
– Отлично, – хмыкнул Каверин. – Слушай меня внимательно.
Сделаешь все, как скажу, – дам вольную, слово офицера…
Младшему сержанту патрульно-постовой службы Федякину не
спалось. Помахивая полосатой палочкой, он прогуливался около будки, в которой
кемарил его напарник. Минул уже третий час ночи, и машин на шоссе почти не
было. Вдали загорелись огни фар – кому-то посреди ночи приспичило тащиться в
Москву. Вглядываясь в приближающуюся машину, сержант неторопливо двинулся ей
навстречу. Это был джип – огромный, незнакомой марки, чем-то похожий на
знаменитый «хаммер». Федякин в нерешительности остановился.
«Ну его… – смущенно подумал он. – Пусть едет, от греха
подальше. Наверняка какие-нибудь братки пьяные гуляют…»
