День прошел в мучительных раздумьях. Снова и снова Макс
возвращался к страшным событиям минувшей ночи и искал ответ на терзавшие его
вопросы. А верно ли он поступил, выполнив приказ Каверина? Не было ли у него
иного выхода? Не лучше ли было сразу после звонка бывшего опера явиться с
повинной к Белову и рассказать ему все как на духу?..
И чем больше он об этом думал, тем яснее понимал – нет, не
было у него никакого выбора. Крутой Сашин нрав был ему известен лучше, чем
многим другим, и Макс был уверен – Белый бы его не пощадил! Если уж он в свое
время готов был порешить своего ближайшего друга Пчелу, то у него, Максима
Карельского, не было и вовсе ни малейших шансов на прощение!
Поначалу Макс был рад, что в число заказанных Кавериным
людей не попал сам Белов. Слишком много в его жизни было связано с этим
человеком. Макс привык к нему, и убить Сашу ему было бы тяжелее всего.
Так он думал днем, но к вечеру ход его мыслей изменился
самым радикальным образом. Постепенно к Максу пришло отчетливое понимание того,
что он натворил. Отныне для Белого не было на земле злее врага, чем Макс. И
Саша не остановится ни перед чем.
Максу стало страшно. Стоило ему вспомнить искаженное яростью
лицо Белова, как его начинала колотить мелкая дрожь. Каверин не сможет его
защитить – Саша найдет его даже под землей, и тогда смерть от чеченских ножей
покажется Максу детской игрой. Он уже ни о чем не мог думать, кроме как о мести
Белова. И с каждой минутой его истерзанную страхом душу все больше наполняла
ненависть к своему бывшему боссу.
Он уже жалел, что не прикончил той ночью заодно и Белова. Ну
что ему стоило затормозить на выезде у офиса и расстрелять новоиспеченного
депутата вместе с его бабой!
Охваченный страхом, злобой и отчаяньем, Макс метался в
запертой комнатушке, как гиена в клетке. Он стонал, обхватив руками голову, он
зарывался в одеяло, он стучал кулаками в стену… Переполнявшие его эмоции искали
выхода, и, наконец, нашли.
С хриплым звериным воплем он кинулся на грушу и обрушил на
нее град мощнейших ударов. Не прекращая орать, он без остановки лупил по ней
кулаками и ногами. Потом прыгнул на нее, повис и, выхватив нож, стал наносить яростные
удары сбоку, распарывая покрытие. Кого он «убивал» – Белова, Каверина или свой
страх перед ними – Макс не знал и сам. Продолжая раскачиваться на груше, с
жутким хрипом и воем, он принялся кусать и грызть зубами рваные лохмотья
обшивки.
Наконец, он выдохся и замер. В пустой комнате слышно было
только его тяжелое дыхание и скрип цепи, трущейся о крюк на потолке. Потом Макс
разжал руки и без сил рухнул на пол, не выпустив из руки ножа.
Он лежал на спине, отрешенно и бессмысленно глядя вверх, на
голую лампу, периодически закрываемую раскачивающейся грушей. Из нее сквозь
дыры сыпался песок – на его живот, на грудь, на лицо. Минуту-другую Макс не
шевелился. Потом рука его дрогнула и медленно поднесла нож к горлу. Макс закрыл
глаза и коснулся холодным лезвием шеи. Он замер и, казалось, перестал дышать.
Судорожно сжатая рука мелко тряслась, с каждой секундой
дрожь становилась все сильней и сильней. Вдруг Макс всхлипнул, резко отшвырнул
нож в угол и, мгновенно перевернувшись, уткнулся лицом в пыльный бетонный пол.
Глава 46
Белов отодвинул в сторону ноутбук и, протяжно зевнув,
потянулся. Ночь прошла продуктивно, все что намечал, он сделал. Теперь можно
было пару часиков и поспать.
Но тут неожиданно подал голос лежащий на столике мобильник.
Саша бросил взгляд на часы – полшестого утра! – и, поколебавшись, поднял
трубку.
– Слушаю.
– Через два часа с любого таксофона наберите известный вам
номер. Это жизненно важно.
В трубке тут же запиликали короткие гудки. Звонивший сказал
всего несколько слов, но Саша узнал этот уверенный голос – это был Игорь
Леонидович Введенский.
Белов задумался. Зачем он понадобился фээсбешнику – теперь,
после выборов? Его столь ранний звонок мог быть связан только с одним – с
убийством ребят. У Саши промелькнула бредовая мысль: а не собирается ли часом
его бывший куратор поделиться с ним информацией? Так или иначе, но встреча с
Введенским могла оказаться небесполезной. К тому же и у Белова тоже было кое-что
для подполковника.
– Ровно в половину восьмого Саша подошел к синему таксофону
в закутке у метро и набрал знакомый номер. У обочины его поджидали два
автомобиля с включенными двигателями.
– Алло… Я понял… – отрывисто бросал он в микрофон. – Где?
Ясно…
Повесив трубку, Саша вытащил из таксофона карточку, швырнул
ее в урну и, не глядя по сторонам, вскочил в джип Шмидта.
Через четверть часа машина уже была у Новодевичьего
монастыря, где назначил ему встречу подполковник Введенский.
– Саша, пойдем вместе, – в который уже раз предложил Шмидт.
Молча покачав головой, Белов напряженно вглядывался через
сидевшего за рулем охранника на противоположную сторону улицы. Там, неподалеку
от входа в монастырь маячила одинокая фигура.
– Встань вон там, за деревьями, – приказал Белов Шмидту. – И
распредели людей, пусть смотрят по сторонам.
Быстро перекрестившись, Саша вышел из машины и направился к
поджидавшему его Игорю Леонидовичу.
Тот заметил Белова и неторопливо двинулся вдоль монастырской
стены. Вскоре Саша без труда догнал Введенского, и, обойдясь без рукопожатий и
приветствий, они пошли паралелльными курсами.
– Спасибо за доверие, – начал Игорь Леонидович.
– Нам с вами делить нечего, – опустив голову, ответил Белов.
– Это верно, – согласился Введенский. – К тому же обстановка
здесь располагает к искренности.
Саша едва заметно пожал плечами и промолчал.
– Кстати, Александр Николаевич, вы уверены в вашем
помощнике? – подполковник чуть скосил глаза в сторону своего собеседника. – Я
имею в виду Шмидта.
– Игорь Леонидович, не сыпьте соль на раны.
Несколько метров они прошагали молча. Белов ждал, когда
фээсбэшник перейдет, наконец, к делу, ради которого он его сюда пригласил. Но
подполковник не спешил. Он, похоже, тоже чего-то выжидал, бросая на Белова
короткие косые взгляды.
– Я нарушаю все правила, встречаясь с вами, – прервал
молчание Введенский. – У вас крайне опасное положение.
– Я в курсе, – невесело усмехнулся Белов. Подполковник
свернул к воде и остановился.
