– Переживает… Мы успокаиваем, как можем, но… Все равно – без
толку.
– Да-а-а… – задумчиво протянул Киншаков. Белов закурил,
выпустил в воздух тугую струю дыма.
– Сань, а негативы эти тебе зачем?
– Смонтируем ролик или фильм сделаем, – объяснил свою
задумку Киншаков. – О Валере Филатове, человеке и каскадере. Вообще можно из
всех фильмов взять, где он снимался. За десять лет много материала скопилось.
Хороший материал.
Идея Белову понравилась. Он кивнул и с ходу предложил:
– Я тогда песню закажу. Пока сделаем, глядишь, он
оклемается. Ему приятно будет, – он опустил голову и глубоко затянулся.
Киншаков бросил на него короткий взгляд и покачал головой.
– Тебя вроде как вина грызет…
– Грызет, – согласился Белов. – Это, в общем-то, из-за меня
случилось. Жалко Валерку.
Белый никому и никогда не говорил об этом, но он давно был
уверен, что его вина – не только и не столько в истории с Анной. Корни этой
вины были гораздо глубже. Дело в том, считал Белов, что Фил никогда не связался
бы с криминалом, если бы туда не влез он сам. Валерка с детства доверял Саше
как себе, всегда и везде был рядом с ним и в «братки» подался исключительно
потому, что так поступил Белый.
– Я тебя еще в девяносто первом предупреждал. Ты сам все
себе выбрал.
– Ничего я не выбирал, – с досадой поморщился Белов. –
Просто, видно, фарт у меня такой.
Он повернулся к джипу, стоящему неподалеку, и взмахнул
рукой.
– Саша, ну что ты, ей-богу? – Киншаков покачал головой. –
Слова-то какие! «Фарт»… Вот мы с тобой сейчас в лесу гуляем, а по дорожке идем.
Собаки и те по дороге бегут… А ты по лесу плутаешь и о каком-то фарте говоришь.
Короче, Саш, ты не маленький ребенок, выбирайся на дорогу… В двух шагах от них
затормозил джип Белова. Саша тоже остановился и протянул приятелю руку.
– Счастливо, Сань…
– Ты мне звони, держи меня в курсе, – попросил Александр. –
Может, надо будет помочь чем… Лады?
– Лады. Ну, будь здоров.
Белов забрался в джип, машина тронулась. Киншаков помахал ей
вслед и коротко свистнул, подзывая собак.
Глава 8
В автобусе Пчела с Космосом попытались разузнать – кто их
задержал и за что. Но ни на один их вопрос никто и не подумал ответить. А
когда, немного осмелев, Пчела начал было качать права, сидевший рядом с ним
боец коротким и резким ударом расквасил ему нос. Всю оставшуюся дорогу в машине
стояла гробовая тишина.
Окна в автобусе были занавешены, поэтому никто из
задержанной троицы не видел, куда их везут. Но ехали долго. Сначала по
московским улицам, останавливаясь на светофорах и то и дело сворачивая. Потом,
видимо, по шоссе – с одной и той же скоростью и все время прямо. А под конец
автобус начало так раскачивать и трясти, что стало ясно – они свернули на
какой-то проселок.
Наконец тряска прекратилась, автобус остановился, и один из
бойцов вышел на улицу. Через пару минут он вернулся, сунул голову в салон и
доложил:
– Чисто.
Космоса, Пчелу и Шмидта вытолкали из автобуса. Вокруг был
тихий, засыпанный девственным, нетоптанным снегом лес. В полной тишине слышался
только заунывный шум ветра в голых кронах деревьев да сухое потрескивание
трущихся друг о друга веток. Бойцы подхватили пленников под руки и поволокли по
снежной целине в глубь леса. При этом ни один из конвоиров по-прежнему не
произносил ни слова. Замыкал процессию крепкий парень с тремя лопатами на
плече.
В легкие городские туфли тут же набился снег. Промокшие ноги
начали коченеть, но пленникам было не до того. Им было страшно – всем троим. Но
Космос и Шмидт шагали молча. Зато Пчела беспрерывно крутился из стороны в
сторону, пытаясь поймать через прорезь маски взгляд тащивших его бойцов, и
довольно жалко лепетал:
– Мужики, вы что? Ну поехали бы в офис, потолковали бы,
решили все проблемы… Кос, что ты молчишь?.. Ребята, ну хватит уже, в самом
деле, а?..
Ему не отвечали, и только один из бойцов, чувствительно
пихнув его в бок автоматом, раздраженно буркнул:
– Шагай давай, герой… Конвой остановился у небольшой,
поросшей редким кустарником и камышом лощинки. С пленников сняли наручники и
поочередно столкнули вниз. Пчела снова завертелся юлой, попытался
сопротивляться и еще раз получил по сопатке. После этого он кубарем скатился в
лощину, следом полетел оторванный рукав его стильного кашемирового пальто.
Шмидт нагнулся ему помочь, и тут в слежавшийся снег рядом с ними одна за другой
вонзились три лопаты.
– Ребят, да вы что, обалдели?.. – размазывая грязной рукой
кровь по лицу, пробормотал Пчела. – Ну хорош уже, все…
– Копайте, – приказал коренастый мужик с пистолетом в руке –
видимо, старший.
Пчела неотрывно и испуганно смотрел на лопаты.
– Мужики, вы чего?.. – вытаращил глаза на конвоиров Космос.
– Копай, падла! – прикрикнул старший и направил на него
пистолет.
Вдруг вверху зашумело – в воздух разом поднялась стая галок,
вспугнутая резким окриком офицера. Черные птицы с тревожным гомоном испуганно
метались над головами людей.
Пчела вздрогнул и, переглянувшись с Космосом, нагнулся за
лопатой. Шмидт, набычившись, неотрывно смотрел на бойцов, выстроившихся цепью
на вершине лощины. Космос потянулся было к лопате, но, глянув на Шмидта, резко,
словно обжегшись, отдернул руку.
Тогда холодно и сухо клацнули затворы автоматов.
– Оглохли?! – яростно рявкнул тот, кто нес лопаты. – А ну
копайте! Два на полтора и в глубину два.
– С них и метра хватит, – махнул рукою старший. – Копайте.
Выматерившись вполголоса, лопату взял Шмидт, а за ним – и
Космос.
Штыки лопат ударили в промерзлую землю. Сначала дело шло
туго – застывший грунт поддавался с трудом. Впрочем, земля промерзла неглубоко,
вскоре почва стала мягче, а потом и вовсе захлюпала под ногами. В лощине
оказалось замерзшее болотце.
