Грязная жижа заливалась в обувь, потом поднялась до
щиколоток, чем глубже они зарывались в землю, тем выше поднималась ледяная
грязь. Но никому из троицы холодно не было, наоборот – с них градом катился
пот. О том, что они, вероятней всего, копают себе могилу, никто старался не
думать. Всем троим хотелось верить, что все это – не всерьез, что их просто
старательно пугают с какой-то непонятной и странной целью.
Бойцы на гребне лощины сбились в кружок и, коротая время,
неторопливо покуривали.
Минут через сорок землекопы начали сдавать. Запыхавшийся
Пчела сорвал с шеи шелковый бирюзовый галстук от Версаче, вытер им мокрое лицо
и швырнул ставшую ненужной вещицу себе под ноги – в грязь. Мокрый от пота Шмидт
то умывался снегом, то совал его пригоршнями в рот. Все чаще останавливался
быстро уставший Космос, он опирался на лопату и бросал полные ненависти взгляды
на своих мучителей.
То, что пленники выдохлись, заметил и начальник конвоиров. А
глубина ямы, между тем, едва достигла груди копавших.
– А ты говорил – два метра, – обратился офицер к соседу,
кивнув в сторону ямы. – До ночи провозились бы.
Он взглянул на часы, отшвырнул в сторону окурок и решительно
повернулся к лощине.
– Эй! – крикнул он пленникам. – Ну все, хватит!..
Парни в яме выпрямились и испуганно переглянулись.
– Лопаты наверх, – холодно скомандовал офицер.
– Командир, вы что, серьезно?.. – дрожащим голосом спросил
Пчела.
– Да нет, мы шутим, – мрачно хмыкнул старший и раздраженно
прикрикнул: – Давай лопаты, ну!..
Бойцы вслед за своим командиром побросали окурки и
выстроились по краю лощины. Побледневший Космос медленно положил лопату на край
ямы. Чуть помедлив, то же самое сделали Пчела и Шмидт.
– Мужики, вы что, вы что?!.. Ну шуганули, и все… Ну хватит,
мы поняли… – взмолился Пчела. – Мы все уже поняли…
Космоса внезапно начала бить крупная дрожь. Он опустил
голову и до боли сцепил зубы. Шмидт исподлобья буравил взглядом прорезь маски
на лице офицера.
Вдруг Пчела не выдержал и, оскальзываясь, полез из ямы наружу
– прямо на конвоиров. Бойцы тут же вскинули автоматы. Шмидт схватил Пчелу за
шиворот и сдернул обратно:
– Витя, куда?! Они же на полном серьезе!..
– Приготовились! – скомандовал старший. Стволы автоматов
поднялись и нацелились на стоящих в яме. Над лощиной нависла вязкая, тягостная
тишина. Ветер стих, птицы улетели – в лесу не было слышно ни шороха.
– Это ж беспредел, вообще… – прошептал Пчела побелевшими
губами.
– Братка, ты меня прости, если что не так было… – глухо
произнес Космос. Он нащупал руку друга и крепко стиснул ее в своей.
Пчела вцепился в его ладонь обеими руками и. зажмурившись,
уткнулся лицом в его плечо. Его колотило, как в лихорадке…
Космос быстро перекрестился, поднял глаза к небу и торопливо
зашептал молитву…
Шмидт беззвучно выматерился. Он как завороженный смотрел
остановившимся взглядом в черную точку ствола автомата ближайшего к нему бойца…
Сверху раздалось короткое:
– Огонь.
И тут же лесную тишину вспорол оглушительный треск
автоматных очередей. Яростно трясясь в руках бойцов, «калаши» поливали лощину
свинцом, в снег сыпались горячие гильзы, а над камышом потянулся сизый дымок
пороховой гари.
Окаменев от ужаса, Пчела, Космос и Шмидт ежесекундно ждали
своей пули. Казалось, этому кошмару не будет конца, и никто из троих уже не мог
понять – жив он еще или уже нет…
Вдруг стрельба стихла. Офицер отвернулся от лощины и, махнув
рукой бойцам, направился к дороге.
– Ну все, поехали, – небрежно бросил он. – Лопаты возьмите.
В полной прострации полуживые от страха пленники смотрели,
как вниз спустился шустрый парнишка, подхватил лопаты и быстро полез наверх –
догонять своих товарищей. По лесу еще гуляло гулкое эхо от выстрелов, а на краю
лощинки уже не было ни души…
Космос и Пчела подняли свои руки – их пальцы переплелись в
мертвой хватке и разцепить их они не могли. Оба молчали, только тяжело, с
присвистом дышали. А побелевший Шмидт издал какой-то странный звук – то ли
вздох, то ли всхлип.
Космос медленно оглянулся – несколько метров голого
кустарника позади было срезано словно бритвой вровень с их головами.
Они приходили в себя долго, почти столько же, сколько копали
себе могилу. Поначалу сидели на снегу, избегая смотреть друг другу в глаза, и
молчали. Почему-то казалось: стоит только подняться наверх – и их снова
встретят автоматные очереди. Да и сил идти куда-то у них просто не было.
Но вскоре дал себя знать холод. Насквозь мокрые от пота и
болотной жижи, друзья начали замерзать. Первым встал Шмидт.
– Ребята, надо идти… – негромко сказал он.
Космос и Пчела переглянулись и тяжело поднялись на ноги.
Нахохлившись и поеживаясь, троица гуськом потянулась по следам своих мучителей.
Страх постепенно отпускал их, они начали переговариваться,
причем главное, что их занимало, было не то, кто и почему учинил над ними эту
издевательскую экзекуцию, а то, как выбраться из леса и доехать до Москвы.
Лесной проселок вывел измученных парней на пустынную
загородную дорогу. Голосовать отправили Космоса – как наимение пострадавшего
внешне (и лицо у него было почти целым, и, главное, на его черном пальто
болотная жижа была не так заметна). Он вышел на асфальт и стал ждать. Вскоре
вдалеке показалась машина. Космос шагнул вперед и поднял руку.
Старый оранжевый «Москвич» заморгал поворотником и,
притормаживая, стал прижиматься к обочине. Но тут, видя, что машина
останавливается, из кустов на дорогу вылезли грязные и оборванные Пчела со
Шмидтом. «Москвич», испуганно вильнув в сторону, прибавил ходу и пролетел мимо.
– Куда, козел?!.. – Космос пнул ногой вслед удалявшемуся
«Москвичу» и с досадой повернулся к поднявшимся на дорогу друзьям. – Ну, а
вы-то что выползли, урюки?!
Пчела со Шмидтом промолчали. Космос махнул на них рукой и
оглянулся на пустую трассу.
Оторванный рукав пальто Пчелы в очередной раз сполз вниз и
упал на землю. Хозяин поднял его и задумчиво покрутил в руках:
– Слышь, Кос, как считаешь – его реально пришить, а?
