Егор пожал плечами:
– Я оборотень или вампир – у меня плохо с классификацией. Иногда питаюсь кровью и плотью людей, и это меня беспокоит…
Я чуть не подавился пивом, он же продолжал:
– Превратили меня на моей новой работе. Начальник мой, представляешь? – Он прыснул горьким смешком. – За все время пребывания этой тварью я съел уже, наверное, с десяток человек. Кстати, видел я твою Олю – не завязала она с блядством. Ну, то есть уже завязала – ее я тоже съел. Понимаешь, когда я превращаюсь, я не особо разборчив – я и тебя съем – если превращусь прямо сейчас. А все мои трапезы, да и вообще все, даже мысли, отслеживает пресловутый начальник, которому черт знает что от меня нужно. Но умирать я пока не собираюсь. Тут, конечно, ситуация у тебя хуже, – с издевкой закончил рассказ Егор. – Может, еще по пиву?
И, не дожидаясь ответа, он пошел к бару, оставив меня одного переваривать услышанную информацию.
– До сих пор бесплатно, – подмигнул мне Егор, ставя новое пиво.
– И что ты собираешься делать?
Я последнее время видел слишком много странного, чтобы усомниться в его словах, даже без всяких доказательств правоты. Винить его за убийство Ольги было глупо, наверняка он сам себя сполна терзает за это – в обычном, человеческом, обличье. Зато мои проблемы мне действительно начали казаться мелкими и смешными.
– Что я собираюсь делать? Для начала убью своего начальника. Знаешь, как в легендах – убей тварь, которая инициировала тебя, и превращения прекратятся! По крайней мере он больше никому не сможет причинить зла. А ты что будешь делать со своим злом вселенских масштабов?
Я пожал плечами:
– Продолжу топить алкоголем – до этого метод отлично работал.
Егор улыбнулся, и мы чокнулись.
* * *
Просидели мы до позднего вечера – наконец-то мы больше не были один на один со своими проблемами, и каждому из нас было что рассказать друг другу. Я рассказал про куб, Станислава Валентиновича, странных спонсоров и корпоративы. Рассказал про Гену и мои странные сны, промолчал я только про нее. Егор мне поведал свою историю с самого начала.
Когда мы покинули кафе, устроили с ним небольшое соревнование, чье ночное зрение лучше, – победил Егор, но я считаю, только потому, что он и днем видит лучше меня.
Впервые за очень долгое время я чувствовал себя беззаботным и счастливым.
18.05
Вторник
Даже белый свет имеет оттенки: теплый, холодный спектр… Предметы меняют цвет в зависимости от того, каким светом их освещают. Интересно, при одном и том же свете я и Егор видим одни и те же цвета? А каков тот самый истинный цвет предмета? Истинные краски вещей раскрываются только в полной темноте. Но, увы, они не видны в полной темноте…
* * *
Зов вчера ударил с новой силой, но я, неизвестно чем воодушевленный, решил проявить стойкость и попробовать выдержать напор Генератора. Итогом борьбы явилось мое полное поражение – я лежу в постели, лишенный сил. Я даже пробовал воззвать к Генератору, умолял ослабить напор, чтобы позволить мне до него добраться. Бесполезно…
Я сделал очередную попытку встать, и меня тут же вырвало черной жижей. Но стало немного полегче, словно с блевотиной организм отрыгнул частичку истязающего меня зова. Я добрался до лежащего на компьютерном столике мобильного телефона и сперва хотел набрать Егора, но передумал – у него и своих проблем по горло. Вместо этого я позвонил Станиславу Валентиновичу – тот зарабатывает на мне деньги, поэтому помогать должен.
– Мне нужно добраться до куба, помоги.
– Выезжаю.
Пока Станислав Валентинович до меня добирался (в этот раз он управился в рекордные сроки – двадцать минут), меня еще раз стошнило, и зов словно отошел куда-то в глубь меня, на второй план: стал чем-то вроде докучающего зуда, будто Генератор почувствовал, что я окончательно сдался, и решил меня пощадить.
Станислав Валентинович застал меня уже вполне бодрым.
– Наверное, ложная тревога, – попробовал я улыбнуться. – Но будет лучше, если ты отвезешь меня. – Вести машину, когда на тебя давит зов, ужасно тяжело!
Когда мы были уже в пути, у меня зазвонил телефон. Дисплей высвечивал номер Любови. Я сбросил вызов и отключил аппарат – сейчас не самый подходящий момент для разговора.
Станислав Валентинович прошел со мной через лес и даже поднялся по лестнице к входу в нутро. Он уставился на меня так торжественно-траурно, что, ей-богу, мне показалось, будто я космонавт, отправляющийся покорять далекие галактики.
– А, может, давай сегодня ты за меня? – Я рассмеялся. – А что? Это не страшно – просто войдешь в проход, там будет кресло, немного посидишь в нем, вот и вся работа.
Станислав Валентинович на шутку никак не среагировал, острить дальше не было смысла, и я вошел в куб.
Как я и предполагал, кресло стояло на своем месте. Мне вдруг стало чертовски страшно и захотелось убежать. Я даже развернулся к входу, но зов напомнил о себе сильной пульсацией. Отбросив прочь все сомненья и раздумья, я решительно сел в кресло.
Сперва ничего не произошло, секунд пятнадцать я рассматривал стены Генератора, а потом вдруг утонул в фиолетовом цвете. Вначале это был просто цвет, а потом я внезапно почувствовал, что это какая-то субстанция.
Мира больше не существовало – был только один я, плавающий в этом фиолете. Передо мной стали мелькать лица людей – сначала это было словно слайды, которые засовывают мне прямо в голову, – лица незнакомых людей крупным планом. Затем наваждение переросло в образы: вот я вижу девушку, которая с коляской прогуливается по парку, на ней светло-серый плащ, воротник поднят, волосы влажные от моросящего дождя – я знаю все, что с ней было до этого и еще ждет в будущем ее и ее сына. Образ сменяется, и вот передо мной тяжелоатлет, который в зале поднимает штангу, – зря старается, до соревнований он так и не доживет, откажет сердце. Вот цыган, с мерзко кривыми зубами – помрет от передозировки той хрени, которую ему пронесут в камеру. Парень, пишущий стихи, – умрет спокойной смертью, став отличным столяром, а ведь у него был талант к стихам…
Образы стали мелькать все чаще и чаще, я не успевал их все отслеживать. Голова стала разрываться от поступающей информации…
Я отключился.
Очнулся на полу Генератора, щекой ощущая приятное тепло, которое отдавал мне кожаный пол. Поднялся и тут же почувствовал, как сильно у меня кружится голова. Кресла нигде не было, и я, шатаясь, пошел к выходу.
– Сколько времени? – спросил я у Станислава Валентиновича, который преданно ожидал меня у входа.
Он посмотрел на часы:
– Половина восьмого.
– Я так и думал, – соврал я. Получается, в кубе я провел целый день. – Отвези меня домой.
