— Но мы… мы не повстречаемся со скавгами, правда? — испуганно спросила девочка.
— Может, и не повстречаемся, — неуверенно ответила крыса. — Это трудно сказать.
Затем она поспешила дальше, предоставив Лизе самой додумывать на ходу, кто такие скавги. Они представлялись ей какой-то помесью игуаны и бешеной собаки. Наверное, лучше быть разнесенной в щепки корнем-змеей, чем столкнуться с этими скавгами, решила она.
Теперь путешественники забрались на такую высоту, где не росли уже даже кусты. Со всех сторон их окружали камни, черные, как уголь, камни, и ничего, кроме камней, если не считать, конечно, редких, едва разгонявших тьму своим слабеньким светом, фонарщиков.
— Почти… пришли, — тяжело дыша, сказала Мирабелла. — Еще… немножко… и мы достигнем… вершины.
А затем сверху, над их головами, раздалось пение.
Голос шел откуда-то из-за последнего поворота горной тропы, уходившего в узкую арку, образованную двумя склонившимися друг к другу каменными глыбами. Настолько отвратительного пения Лиза не слышала еще никогда в жизни.
Голос врал неимоверно, еще сильнее, чем папа, когда пытается пропеть «С днем рожденья тебя!» — а мистеру Эльстону, как известно, еще в детстве медведь на ухо наступил.
Лиза и Мирабелла повернули, прошли через каменную арку и неожиданно оказались на вершине горы. Отсюда начинался крутой обрыв, а где-то далеко внизу виднелась широкая бескрайняя долина, затянутая клочьями молочно-белого тумана.
А еще здесь был узкий деревянный мостик, соединявший гору с вершиной соседней горы-близнеца. Впрочем, вторая гора-близнец не была такой уж «соседней», ее вершина едва виднелась вдалеке. А перекинутый над пропастью мостик казался очень, очень ненадежным. При виде всего этого девочку начало подташнивать.
— И мы… — с трудом сглотнув, начала она. — И нам нужно будет перейти… туда?
— Не так быстро!
Этот голос прозвучал из небольшой груды булыжников. Лиза пораженно наблюдала за тем, как эта груда зашевелилась, развернулась, поднялась, и оказалось вдруг, что это вовсе не куча камней, а один, только очень большой крот. Гигантский. Ростом крот был даже чуть выше, чем Мирабелла, намного толще ее, и одет он был в какую-то серую хламиду, такую грязную, мятую и тусклую, что Лиза приняла ее в полумраке за груду камней. Шерстка у крота оказалась белоснежной, а глаза — хотя и открытые — были мутными, незрячими, словно полностью затянутое инеем окно. Да этот крот слепой, поняла девочка.
— Мы пришли с миром, — сказала Мирабелла и, несмотря на то что слепой крот не мог оценить ее жест, низко присела перед ним, коснувшись земли краем своей грязной бумажной юбочки.
Крот повел белым, как и его шерстка, носом, и ответил:
— Девочка-человек и крыса. Что у вас за дело на той стороне?
Голос у крота был хриплым, тихим. Очевидно, это он пел перед этим — точнее, пытался петь. Только таким голосом можно петь так отвратительно.
— Мы идем к гнездам, — ответила Мирабелла. — Мы должны принести дар королеве прядильщиков.
Лиза знала, что Мирабелла говорит так только для того, чтобы пройти на другую сторону моста, но ей не понравилось то, как крот навел на Крысу свои немигающие молочно-белые глаза, а затем улыбнулся, показав блеснувшие в его розовой пасти острые зубы.
— Ну, да. Подарок, — произнес он тоном, каким очень голодные люди произносят слово «бутерброд». — Но никто не может пересечь мост, не пройдя перед этим испытание.
— Какое испытание? — с опаской спросила Лиза.
— Вы должны разгадать загадку, — проговорил крот.
Сердце у девочки упало. В прошлом году Патрику подарили на его день рождения книгу с загадками, и Лиза, как ни старалась, так и не смогла разгадать ни одной из них.
Крот громко прокашлялся, а затем так же громко, нараспев, затянул:
— Что всегда бежит, но никогда не ходит, всегда бормочет, но никогда не разговаривает, имеет ложе, но никогда не спит, имеет уста, но никогда не ест?
— Ой-ей-ей, — сказала Мирабелла, схватила одной лапой свой хвост и принялась грызть его кончик. — Слишком сложно, будь оно все проклято. Я всегда терпеть не могла загадки. Голову можно сломать. Бесполезная штуковина. Дрянь.
— Что всегда бежит, но никогда не ходит… — негромко повторила Лиза.
— Ответ готов? — хихикнул крот, поворачиваясь к ней.
— Секундочку, секундочку, дайте подумать, — проговорила девочка, потирая рукой свой лоб.
— Тик-так, тик-так, — пробормотал крот, поводя по сторонам своими слепыми глазами. — Ваше время вышло.
— Но вы не предупреждали, что время на ответ ограничено! — возмутилась Лиза.
— Да, не предупреждал, — улыбнулся крот, показав свой слюнявый розовый язык, — потому что ответ нужно давать сразу. Только умный может перейти через Мост Вздохов.
— Но это нечестно! — выпалила девочка. Здесь у них все точно так же, как Наверху. Есть правила, но тебе о них никто не рассказывает, считается, что ты сам должен их знать, а потом тебя же во всем и обвинят.
— Что значит честно — нечестно? — презрительно фыркнул крот. — Это все лишь слова. А мир таков, каков он есть.
Это буквально взбесило Лизу. Она готова была выйти из себя. Она была уверена, что все совершенно иначе. И что есть в мире вещи правильные и вещи неправильные, это известно и ей, и кроту, и каждому, кто живет Наверху или Внизу. Лиза подумала о Патрике, о своих родителях, которые не желают услышать ее, и от этого разозлилась еще больше. Сердце бешено застучало в ее груди, и она сказала кроту:
— Это неправильно, и вы об этом знаете. Мы не можем повернуть назад. Мы проделали такой длинный путь, нас едва не бросили в тюрьму, нас чуть не съели древесные корни-змеи, и мы должны идти вдоль реки…
Лиза резко оборвала фразу и захлопнула рот.
— Должны идти вдоль реки… — негромко повторила Мирабелла.
Тут в голове у девочки бешено завертелись какие-то колесики, складывая части головоломки в единое целое. Щелк-щелк-щелк, и спустя секунду она уже знала ответ.
Она взглянула на крота сияющими от счастья глазами и твердо произнесла:
— Река.
— Мы не хотим поворачивать назад из-за реки? — растерянно спросила ничего не понимающая Крыса. — Но…
— Нет, нет, — возбужденно прервала ее Лиза. — Река — это ответ на загадку. Река бежит, но никогда не ходит, бормочет, но не разговаривает, у нее есть ложе, но она в нем не спит, у нее есть уста — устье — но она им не ест. Все верно?
Крот недовольно хмыкнул, а затем с явной неохотой признал:
— Верно. Вы оказались умнее, чем я решил, судя по вашему запаху.
Девочка взвизгнула от радости. В этот момент ей было наплевать на то, насколько глупой ее можно посчитать, если судить по запаху.
