– Ну, догнал бы, Пчелкин. И что бы ты ей сказал? Ай лав ю,
гоу хом? Говорила тебе Майя Константиновна: учи, Витя, английский. А ты, Витя?
– И он, махнув рукой, отправился бриться…
Размялись Витьки в громком баре на Рембрандт-плейн. От
музыки, казалось, здесь дрожали стены. Разговаривать было просто невозможно. Да
и лишнее это. Главное – Пчела научился объяснять тупому бармену, сколько ему
нужно наливать в стакан виски. Вшивые европейские «дринки» по сорок граммов со
льдом Пчелу никоим образом не устраивали. Тем более, что сегодня он решил
наконец оторваться по полной.
– Витя! – Пчела только по губам мог читать то, что пытался
ему сказать Зимчук. – Я уже оглох. Погнали! – и Зимчук постучал себя ладонями
по ушам.
Сегодня ради праздника он свои длинные волосы укротил
хвостиком.
– Слышь, Зима, а где у вас тут классного эля можно… – Пчела
выразительно побарабанил пальцами по голу.
– Одно местечко, – загадочно сказал Зимчук. – Тут
поблизости, инглиш паб. В гостинице Краснопольская.
– Польская, что ли?
– А хрен его знает. Пять звезд и бар соответственный.
Они вышли из одного вертепа, чтобы направиться в другой…
Свернули с Рембрандт-плейн в сторону Дама…
Эль был, конечно, хорош, но обстановка в пабе Пчеле не
приглянулась. И Пчела обстановке тоже не понравился. Надутые бюргеры со своими
женами и дочками косились на него, как на зачумленного. И всего-то потому, что
он приобнял пониже спины одну аппетитную официантку. А что, это Пчела, скажете,
виноват, что она так зазывно вертит задницей?
– Пойдем, Вить, здесь это не принято.
– Да пошли они! Дам ей двести гульдей, сама за мной
поскачет, – и Пчела с решительным видом полез за бумажником.
– Все, погнали, а то они полицию вызовут. Пошли лучше баб
смотреть. – Зимчуку, все же удалось, не сильно растрепав хвостик, утащить Пчелу
на свежий воздух…
Путь их лежал в места заповедные – знаменитый Красный
квартал. Прямо напротив королевского дворца они в него и углубились. Границу
обозначала огромная стеклянная витрина, буквально заваленная презервативами. Самым
немыслимых цветов и в самых бредовых упаковках. Позолоченные ореховые скорлупки
были еще самыми скромными.
Внутри же магазина под кодовым названием «Кондомерия» царило
нечто и вовсе невообразимое. Пчела даже протрезвел. Чуть-чуть.
Хорошенькая, с лицом невинной старшеклассницы, продавщица с
явным удовольствием демонстрировала Пчеле богатства этой пещеры Али-Бабы. Из
банок горчицы выскакивали устрашающих габаритов фаллоимитаторы.
– Горчица с хреном! – восхитился Пчела. – Это я Космосу
подарю. Его отец такого со своих симпозиумов почему-то не привозил.
Филу он выбрал изысканную коробочку для бисквитов, где на
розовой бумаге рядком аккуратно лежали детородные органы из песочного теста.
– Пусть Валера с Тамаркой понервничают, – рассудительно
объяснил он Зимчуку.
А чтобы чай удался на славу, в комплект к бисквитика он
прикупил заварочный чайник с аппетитной розовой попкой. Наверняка копией той,
что ему так и не дали ущипнуть в навороченном ирландском пабе с польским
названием.
Секретарше Людочке он купил канцелярский набор. Подставкой
для ручки там была бордовая лакированная вульва. Ну, а сама руска, естественно,
изображала член. Маленький, но хорошенький. А набор ковриков для мыши
демонстрировал разнообразнейшие позы из «Камасутры». То-то Людочка оторвется.
Самое сложное было выбрать подарок для Белого. Как только
Пчела примеривался к какому-нибудь приколу, перед его глазами вставала Оля. То
серьезная, то сердитая, то улыбающаяся.
– Переведи ей, – толкнул он Зимчука. – Есть ли у них
что-нибудь поприличнее?
– Для молодых или пожилых? – ничуть не удивляясь, спросила
девушка.
Пчела приосанился, приглаживая ладонью зачесанные назад
волосы:
– Для молодой замужней дамы. Очень красивой, – уточнил он.
– У нас есть старинная фигурка из Франции. Восемнадцатый
век.
– Покажите.
– Но это очень дорого.
– Я сказал – показывай.
Девушка ушла в глубину магазина и вскоре вернулась с
деревянным футляром. Она достала оттуда завернутую в пергаментную бумагу фигуру.
Это была обнаженная девушка. Точнее, женщина. Беременная, с заметно выпирающим
животиком. Пчела взял медную статуэтку в руки – девушка была гладкой и
почему-то теплой.
– Здесь есть секрет, – переводил Зимчук.
Продавщица нежно забрала у Пчелы фигурку, достала из футляра
миниатюрный ключ и вставила его в пупок медной красавицы. Открылись створки на
животе. А там, внутри, свернувшись, лежал человеческий детеныш. Сделано все
было мастерски, можно было различить не только пуповину и черты маленького личика,
но и пальчики на сжатых кулачках младенца.
– Беру, – Пчела ничуть не сомневался, это было именно то,
что нужно.
До кучи Пчела, уже не сентиментальничая, набрал членов
резиновых и пластмассовых, всех мыслимых размеров. И, естественно,
презервативов.
– Это для пацанов, – объяснил он обалдевшему от его
масштабов Зимчуку. – Только как мы все это поволочем? – задумался он, глядя на
то, как ему упаковывают два огромных пакета.
– Витя, ты не в Союзе, ты в Европе, – снисходительно
потрепал его по плечу Зимчук. И сказал продавщице. – Доставьте на Конингслаан,
25-си. Завтра к одиннадцати утра.
– Кажется, я себя обделил… – Пчела осмотрел витрину и ткнул
пальцем в серебряную табакерку, – А вот это я возьму с собой. Не хочешь табачку
понюхать? – И он открыл табакерку прямо перед лицом Зимчука.
Тот едва успел отмахнуться от дурацкого члена на пружинке и
с глазами-бусинками, наряженного в кокетливую розовую беретку с желтым
помпоном.
– Подарки для друзей – дело святое! – подытожил Пчела. –
Пора добавить. Народ к разврату готов?
– Здесь народ к разврату всегда готов! Вперед, тезка! – они
вышли на улицу.
На самом деле красивых обнаженных девиц в витринах
близлежащих домов обнаружено не было. Не помогало даже то, что друзья
подкреплялись в каждом встречном баре. Правда, некоторые витрины уже были
прикрыты красными шторками.
– Работают люди! – приподняв палец к носу, сказал Пчела. –
Уважаю!
