Церковь, конечно, как и во все прошедшие века, благополучно
стояла на земле. А летел на самом деле Фил. На нем был летчицкий шлем с
очками-консервами и кожаный комбинезон. Вид отсюда, из плетеной корзины
воздушного шара, открывался необыкновенный. На севере были видны даже
кремлевские башни, а на юге за высотными домами спальных районов чернели
бескрайние леса.
Впрочем, Фил тоже никуда не летел, так как корзина шара
соединялась с землей тонким, почти невидимым тросом. Поэтому шар совершал лишь
круговые движения над территорией Коломенского заповедника. Как коза на
привязи.
Фил достал со дна корзины запиликавшую рацию. Склонившись
через край корзины, он видел всю съемочную группу и камеру, направленную на
него.
– Фил, поехали! – услышал он по рации голос режиссера Леши.
Режиссер был таким молоденьким, что никто даже не знал его отчества. – Валера,
умоляю, не торопись! Только когда окажешься на уровне креста, выбрасывай
лестницу.
– Понял! – Буркнул Фил. И вошел в образ. Он должен был
изображать воздухоплавателя начала века.
Смысл эпизода заключался в том, что поднявшийся над Москвой
воздушный шар вдруг прохудился и начал быстро опускаться над Коломенским. В
последний момент еще находящийся в воздухе шар должен был зацепиться за
церковную колокольню. И, дабы не грохнуться оземь вместе с шаром, Филу
предстояло выбросить из корзины длинную веревочную лестницу и спуститься по ней
с небес на землю.
Далее по сценарию следовало и вовсе невообразимое. На
падение шара сбегалась тьма деревенских, от случайной искры шар сгорал дотла,
на останках шара рыдал, размазывая слезы по мужественному лицу,
воздухоплаватель Курочкин. Но это была уже не задача Фила. Общаться с народом,
суетиться вокруг шара и пускать слезу должен был актер, исполнявший роль
покорителя неба Курочкина.
При помощи рулетки и троса шар медленно подтягивали к земле.
Вот уже и верхушка колокольни проплыла мимо Фила. Приосанившись и оглянувшись
по сторонам, он подхватил свернутую веревочную лестницу и перебросил ее через
край корзины. Пора было начинать.
Но еще примерно с полминуты Фил никак не решался выбраться
из корзины и ступить на шаткие деревянные ступени. «Хорошо, что Тома меня не
видит», – мелькнуло у него в голове. С этой мыслью он уже без раздумий начал
спуск. Внизу уже бегали и кричали крестьянские дети.
Когда Фил достиг самых нижних ступеней, до земли оставалось
еще метра три-четыре. Фил, повиснув на последней перекладине, смешно болтался
между небом и землей. Подло хохотали крестьянские дети.
– Тяните, мать твою! – в мегафон орал Леша. – Снимаем со
всех камер! Уберите этого идиота!
Идиотом был, естественно, не Фил, а кто-то из ассистентов в
цивильной современной одежде, случайно подзадержавшийся между камерой и Филом.
Наконец ноги Фила коснулись земли. Как и следовало по
сценарию, он упал на корточки, сгруппировался и перекувыркнулся через голову
несколько раз. Потом на экране зритель увидит вовсе не Фила, поднимающегося на
ноги после героического спуска, а актера, только что мирно добившего бутерброд
с колбасой.
– Все, снято! – Лешин голос означал, что все в порядке.
И Филу, скорее всего, не придется повторять трюк. Хотя кто
его знает – Леша был человеком непредсказуемым. Он не только создавал вокруг
себя стремные ситуации, но и сам вечно влипал в истории.
Например, когда снимали сцены в Бутырской тюрьме, куда
воздухоплаватель попал за революционную деятельность, а именно за разбрасывание
с воздуха революционных листовок, Леша сломал ногу. Он лично показывал
актеру-Курочкину, как нужно выпрыгивать из окна бутырской тюремной башни – по
сценарию Курочкин таким образом совершал побег из тюрьмы. Леша чуток
перестарался. После чего актер потребовал участия в этой несложной сцене
участия каскадера. Зато сам Леша через два часа уже вернулся на съемочную
площадку со свежим гипсом и на костылях, что не помешало ему заставить всю
группу до последней точки отработать Бутырку.
– Ну что, с одного дубля сняли? – поинтересовался Фил,
расстегивая застежку на шлеме. – Уф, голова вспотела!
– Чуть высоковато ты стал слезать, но думаю, вытянем. – Леша
отличался тем, что никогда не был всем доволен до конца.
Видимо, те картинки, что выстраивались в его режиссерской
башке, никак не могли совпасть с производственной реальностью.
– Так я иду? А то меня ждут.
– Давай Валер, счастливо. Да, не забудь, – крикнул он уже в
спину Филу, – завтра приводняться будем.
– Угу, в гости к русалкам, – и Фил отправился в вагончик
переодеваться.
Пора было в офис. Время, отведенное на искусство, на сегодня
вышло.
– Ты, Фила, что-то последнее время дела совсем запустил. –
Саша исподлобья смотрел на развалившегося в кресле начальника безопасности.
– Белый, все под контролем. С уральцами все разрулили.
– Рассказывай. А то я теперь вижу тебя лишь по праздникам.
– Белый, ну извини, я ж с самолета сразу на съемки. Прикинь:
сегодня на воздушном шаре летал.
– Как Винни Пух? – усмехнулся Саша.
– Ну ты скажешь! Все круче! У нас фильм про перелет на
воздушных шарах из Москвы в Новгород. Год девятьсот десятый. И вот мой шар
летит над Коломенским, уцепляется за колокольню. А я, такой крутой, по
веревочной лестнице прямо с неба шагаю… Бельмондо с Челентаной отдыхают!
– Ладно, Фил. На премьере о высоком побазарим. А сейчас
ближе к телу. Угомонились?
– Уральцы-то? Вроде да. В войнушку сдуру играть задумали. А
все Боцман. Круче он всех, как вареные яйца. Его первого и мочканули. И пехота
почти вся полегла. Так что голландский прокол с нас сама жизнь списала. Вовам
так и так пуля светила. Только они словили ее чуть раньше.
– Теперь там братья Крейсера погоду делают?
– Крейсера и Лапа. Они сошлись на том, что Крейсерам отходит
металл, а Лапе наркота и лес.
– А что по поводу наших предложений?
– Пехотой помогут. Но они просят выделить им делянку в Москве.
– Лады, – Саша глянул на Фила с ленинским прищуром. – Фила,
а не пора ли тебе хорошего заместителя подыскать?
– Ты чего, Сань? Я что, хреново работаю?
– При чем тут хреново, – отмахнулся Саша. – Просто
посмотришь на людей – многие в правильном направлении развиваются.
– Не понял, Белый, объясни.
