Вот, казалось бы, совсем недавно этот седой партийный босс
послал всех своих подельников по Политбюро на три букву. И скатился с самых
вершин. Казалось, безвозвратно. Мало кто мог понять его, и совсем уж никто –
поверить в то, что он скоро поднимется. Да еще как! Президент России! Не жук начхал.
И все рычаги власти, похоже, сейчас у него, а не у Горбачева, которого так
кинули ближайшие соратники. Друзья, блин, называется.
– Вот, Оль, учись… – назидательным тоном сказал Саша.
– Чему учиться? – не поняла Оля.
– Как люди превращают поражение в победу!
– Есть такое выражение, Белов: на вершинах власти всегда
царит холод. Там, на этих вершинах, свои законы, не для простых смертных.
– Ничего, придет время, посмотрим, – рассеянно сказал Саша,
вглядываясь в экран.
Там подъемный кран снимал с постамента памятник
Дзержинского. Такого железного и такого, казалось бы, несокрушимого.
– Глянь, глянь, что творится-то. Железного Феликса опустили.
– Саша был страшно доволен.
У него были свои, особые счеты с той организацией, которую
олицетворял этот монумент.
Комментатор захлебывающимся от восторга голосом сообщил, что
народ, пусть пока еще не совсем стройными рядами, двинулся в сторону КГБ.
Камера наехала на гэбэшное здание и крупным планом показала окна, одно за другим.
Иногда за этими окнами видны были лица – немного размыто, но вполне узнаваемо.
Вот один. Лысый, похоже, в генеральских погонах. Сегодня не твой день, генерал!
А вот пара мужиков помоложе. Да ты смотри, никак квасят! То ли нервы слишком
крепкие, то ли наоборот – сдали напрочь. А вот и что-то знакомое мелькнуло. Уж
не Игорь ли свет Леонидович собственной персоной!? Куратор хренов! Саша аж
поперхнулся.
– Что с тобой? Не то в горло попало? Давай постучу.
– Не, нормально, Оль. Кажется, знакомую физиономию увидел.
– Космос, что ли? – Оля пересела поближе к телевизору.
– Да нет, немного из другой оперы. «Каменный монстр»
называется.
Саша задумался. Оля забрала у него пустую тарелку и
поставила на журнальный столик чашку чая. Саша, похоже, этого даже не заметил.
– Вернись, Белов! – она пощелкала у него перед лицом
пальцами. – Ты куда ушел?
– Да здесь я, здесь! – улыбнувшись, отмахнулся Саша.
Хотя был он на самом деле далеко не здесь. Он думал о том,
что сейчас судьба предоставила ему шанс. Реальный шанс соскочить! Похоже, в том
огромном здании на Лубянке совсем сейчас не до него, им самих себя спасать
надо. От этих мыслей его оторвал звонок телефона.
– Саш, тебя, – протянула Оля трубку
– Александр Николаевич? – услышал он знакомый до отвращения
голос Введенского.
Легок на помине. Может, он и впрямь вездесущ?
– Как поживаете? – ехидно осведомился Саша и уточнил. – В
новой исторической обстановке.
– Не дождетесь, – ответил Введенской фразой из старого
еврейского анекдота. В его устах это звучало вполне двусмысленно.
Глава 4
По официальной версии, распространяемой самим Пчелой,
приглашение в Голландию он получил от какого-то таинственного амстердамского
друга. На самом деле это приглашение устроил Витя Зимчук, приятель Фила по
спортивным делам. Зимчук уже несколько лет назад перебрался в Амстердам, открыв
выгодный бизнес.
Но дальше все оказалось совсем непросто. Ходов-то не было,
их надо было протаптывать. С выездной визой устаканилось быстро – там, в ОВИРе,
правили наши, исконные чиновники. И цены были вполне умеренные. А вот как
сунуться к голландцам, было неясно. Пришлось выяснять на месте…
Очередь, которую увидел Пчела на Большой Ордынке, поразила
его воображение до глубины души. Причем в несколько этапов. Сначала она просто
удивила его своими размерами. Такие очередюги даже он, дитя советской власти,
видел только в ГУМе за кроссовками «Адидас».
Вскоре выяснилось, что очереди на самом деле две. Одна,
поменьше, стояла собственно в голландское посольство. К ней Пчела и
пристроился. Вторая шумная, разномастная, оказывается, вела в визовый отдел
государства Израиль, чьи интересы, как выяснилось, представляли миролюбивые
голландцы. Ведь дипломатических отношений между нами и Израилем не
существовало. В этой очереди отбывавших на землю обетованную, было меньше всего
тех, кто напоминал евреев.
Там толпились казахи, грузины, украинцы, даже цыгане –
отчего они ехали в Израиль, Пчела так и не понял. Не успел, его стояние
закончилось быстро. Мужичок в красной кепке тронул его за локоть:
– Седьмым будешь? – глазом он косил так страшно, что Пчела
даже не сразу просек, что это мужик ему говорит. – Полтинник.
– Идет, – ответил Пчела, и через десять минут он в числе
заплативших ловкачей был уже внутри посольства. Все места в первой партии были
платными. «Не хило, но и не разгуляешься», – машинально прикинул Пчела доходы
Косого и его трех соратников.
Голландский чиновник подозрительно долго сверял фотографию
Пчелы с его физиономией.
– Похож? – лучезарно улыбнулся Пчела.
Голландец улыбнулся в ответ и произнес что-то длинное
по-английски.
– Спасибо, – Пчела прямо светился доброжелательностью. «Ну, козел,
давай, ставь свою печать!», – мысленно приказал он. Козел послушался…
Лейтенант Коноваленко собирался на особое задание и
собирался особенно тщательно. Он гордился своей работой. Для таких, как
сегодня, выездов у него был спецплащ. Заграничный чешский, с удобными карманами
и воротником. На воротник он цеплял микрофончик, и, хотя пользовался им крайне
редко, проверял постоянно. Техника не должна была подвести в ответственный
момент.
Карманы в плаще также были особыми – глубокими и с
отворотами. В левый карман Коноваленко положил «Москоу ньюз». Главное, чтобы
заголовок советской газеты не был заметен, но при этом видно было, что газета –
иностранная.
В Шереметьево, куда он собирался на проводы объекта, такие
детали были важны чрезвычайно. Узкие темные очки завершали дизайн секретного
агента. Если честно, то в них он ни хрена не видел – пластмассовые стекла были
мутными – мэйд ин Грузия, – но все же именно этой частью экипировки Дмитрий
Коноваленко гордился более всего. После микрофончика, конечно…
