И зря он оказался столь щедрым – Белый уже порядком
поднаторел в игре, и пока не закатил в лузу подряд четыре шара, не остановился.
– Хватит, для форы-то? – ласково поинтересовался он.
– Сойдет, – Пчела, символически поплевав на ладони,
пристроился к угловому шару.
– Давай дуплетом, – подбодрил его Саша.
– Не учи ученого. Я лучше вот этого своячка попробую.
Пчела промазал, причем солидно. Но не смутился и
откомментировал в привычной своей манере:
– Рука сегодня не та. «Хеннеси» в самолете перебрал
– Плохому танцору, знаешь что, Пчела?
– Да иди ты со своей народной мудростью! Давай лучше выпьем.
Разговор есть.
– Без поллитры не осилить?
– Посмотрим, – Пчела положил кий на край стола и стал
серьезным. – Посмотрим, – повторил он.
Коньяк и кофе принес им бармен и поставил на журнальный
столик в углу биллиардного зала. Они сидели друг напротив друга в низких мягких
креслах и потихоньку пригубливали коньяк, закусывая тонко нарезанным
лимончиком. Кофе оставался нетронутым.
– Ну, что у тебя, Пчелкин? – ласково спросил Саша и вдруг
поймал себя на том, что повторяет преувеличенно заботливые интонации Кирпича.
Именно так, как с умственно неполноценным ребенком, говорил
с ним Кирпич, не к ночи будь упомянут, в ту историческую встречу в венском
кафе. Надо же, прилипчивой оказалась манера вести «задушевный» разговор.
Задушевный – это от слова душить, не иначе.
– Так что? – переспросил он уже нормально, по-своему.
– Сань, я не хотел поднимать этот вопрос…
Пчеле, похоже, было не до Сашиных интонаций, он всерьез был
чем-то озабочен.
– Ну, рожай, рожай, что ты тянешь кота за яйца?
– В общем, слушай сюда, Белый.
Но он не сразу начал говорить, а как бы взял еще короткий
тайм-аут, долго раскуривая сигарету. Саша откинулся в кресле и с интересом
рассматривал Пчелу. Кажется, он уже догадывался, о чем тот хочет говорить. Но
помогать ему рожать отнюдь не собирался.
– Вот смотри, Белый. Ты – голова. И этого никто не отрицает.
Что делаю я? Вкалываю, как бобик. Ты ведь этого не отрицаешь?
Белый в знак согласия помотал головой и чуть заметно
улыбнулся.
– Значит, не отрицаешь. И правильно. Я тяну все заграничные
дела, мотаюсь, как в проруби, по всей Европе…
– И что, ты хочешь сказать, тебе все это не нравится?
– Да ты не понял! Я красот этих и не вижу. Одни дела. Ложусь
в первом часу, встаю в начале восьмого! – Для Пчелы-совы это и впрямь было
сродни подвигу: вставать ни свет ни заря, с петухами.
– И что, прямо каждый день? Что-то ты не слишком осунулся. –
Саша внимательно вгляделся в лощеную физиономию друга.
– Ладно, Сань, не подкалывай, я серьезно, – слегка надулся
Пчела. – Ты вот скажи мне, чем занимается Космос? А?
Саша, не отвечая, закурил.
– И не надо, – согласился Пчела, – я сам тебе скажу. Ни
хрена он в последнее время не делает. Повадился чуть не каждую неделю в
Таджикию мотаться. Что ему там, намазано? Дел там особых нет – канал и так
исправно работает…
– Так может, он потому и работает исправно, что наш друг Кос
не оставляет его своим вниманием? – прищурился Саша, вновь с неудовольствием
ловя себя на подражании Кирпичу. Тьфу, прямо напасть какая-то!
– Да брось ты, Белый, – Пчела снисходительно улыбнулся. –
Сам прекрасно знаешь – хобби у него там. Охотятся они вместе с фарой. Соколиная
охота вещь, конечно, клеевая, но Кос мог бы и делом больше заниматься.
– Мысль понял. Что еще? – Саша затушил сигарету и тут же
закурил новую. – Давай, давай, выкладывай.
– А что Фил? – не заставил себя упрашивать разошедшийся
Пчела. – Я, конечно, Фила уважаю, но он всю безопасность перевалил на зама, а
сам целыми днями ошивается или в своем клубе, опять в какой-нибудь херне
снимается. Ах, майн либер Августин, Августин, Августин… – фальшиво спел Пчела,
пародируя Фила в роли фашиста.
– Хорошо, – жестом остановил его Белов. – И эту мысль я
понял. Какие же ты из всего этого выводы делаешь, Пчела? Ведь ты же делаешь
выводы, а?
– А вывод простой, Саня. Мы ведь пока не при коммунизме
живем, где каждому по потребности. Мы должны жить по принципу: каждому – по
труду. Нас, кажется, так в школе учили? И ведь верно, если пораскинуть
мозжечками, учили!
Разгорячившийся Пчела стукнул по журнальному столику,
опрокинув свою рюмку. Резко и приятно запахло коньяком.
– В школе, говоришь? Вроде, что-то было такое, – спокойно
согласился Саша. – Помню.
– Так вот, – обрадовался Пчела, – если называть вещи своими
именами, то мне кажется, что прибыль мы распределяем несправедливо.
Саша кивнул и потянулся к телефонной трубке.
– Ты куда звонить собрался? – насторожился Пчела. Хрен его
разберет, что там у Белого на уме?
– Как куда? Филу и Косу. Пусть друзья подъедут, ты им сам и
изложишь свою новую позицию. Предложишь им свой финансовый расклад. Можешь даже
послать их подальше. Но только – сам. А не через меня. – Саша серьезно
посмотрел на вмиг покрасневшего Пчелу.
– Да нет, Саня! – заволновался Пчела. – Не гони. – Я ведь
ничего пока не предлагаю. Я просто с тобой эту проблему обсудить хотел.
– Со мной обсудить?! – Саша резко поднялся из кресла и
склонился над Пчелой. – А ты разве забыл, что все проблемы мы договаривались
решать вместе? Или на Ленинских горах тогда с нами не Витя Пчелкин был, а
какой-то хрен с горы? Нет, ты мне ответь. Тебе что, денег мало?
– Саня, ну перестань. Все, все, – Пчела, сдаваясь, поднял
вверх руки. – Я понял. Я был не прав.
– Ладно, Пчелкин, – вздохнул Саша. – Я прощаю тебе этот
приступ жадности. И даже обещаю, что наш разговор навсегда останется между
нами. Запомни только одно: бешеные деньги не должны сводить нас с ума. Мы не
имеем права забывать, что работаем не только ради них. И даже не столько ради
них.
Он снова сел в кресло, разлил коньяк:
– Ну, поехали?
– Приехали! – радостно откликнулся Пчела и так резво влил в
себя стопарь, что даже закашлялся.
