Игорь Леонидович Введенский устал. Но домой идти не спешил –
оставалось у него еще одно дело на сегодня. Он достал из сейфа толстую синюю папку
с наклеенной белой бирочкой «?1362» и положил ее перед собой на стол.
Прежде чем развязать засаленные тесемки, он налил себе
стопку коньячку. Это лекарство было у него всегда наготове.
– Ну, поехали! – сказал он сам себе, выпил и раскрыл папку,
из которой на стол посыпались слегка пожелтевшие документы.
Введенский рассматривал бумаги, ксерокопии и фотографии. Вот
комсомольский белеет. Взносы уплачены до восемьдесят девятого года. С
фотографии из-под низкой челки смотрит совсем молоденькая, но уже очень
красивая девчонка. Инга Кукушкина. И старательная подпись внизу «ИКукуш» с
длинным хвостиком-завитком.
Вот копия зачетной книжки. А неплохо училась, Кукушкина,
браво! Похоже, и стипендию повышенную получала. Так чего ж тебе, Кукушкина, не
хватало?
А вот и расписки отличницы, а вот и копии свидетельств о
браке. Чего тут только нет, в волшебной синей папочке! Фотографии мужей,
фотографии любовников. Копия вида на жительство в Голландии, снова фотографии,
фотографии: Кукушкина с собакой, Кукушкина с толстым мужиком, Кукушкина с
красавцем блондином… Все! Хватит! Игорь Леонидович захлопнул папку, сердито
засунул в нее отлетевшую бумажку – копию заграничного паспорта, и нажал на
кнопку громкой связи:
– Коноваленко ко мне!
Коноваленко материализовался в момент, осторожно стукнул в
дверь, всунул голову:
– Разрешите?
– Входи, – кивнул Введенский. И указал подчиненному на
папку. – На уничтожение.
Коноваленко не удержался, заглянул вовнутрь:
– Красивая, – констатировал он.
– Я сказал – на уничтожение! – жестко повторил Введенский и
вновь наполнил стопарь.
Самолет вылетал в семнадцать пятнадцать по Москве. Саша
успевал только на минуту заскочить к матери и на пять минут к жене. Оля была на
сносях и родить могла в любой момент, хотя срок по календарю еще не подошел. Но
в целом беременность, если не считать раннего токсикоза, она переносила хорошо.
Саша запрещал себе думать о том, что ждало его семью, если…
Никаких если!
– Мамуль, я позвоню! – крикнул он матери, уже сбегая по
лестнице.
Перед этим они успели лишь обняться, и Саша отдал продукты,
которые пацаны купили по дороге.
Татьяне Николаевне немного нездоровилось, а Катерину Саша
решил полностью переключить на Олю. Татьяна Николаевна лишь укоризненно
покачала головой, глядя вслед испарившемуся сыну. Ну, Санька, прямо молния, а
не человек!
Оля уже ждала Сашу, уже полулежа на диване. Он успел
позвонить с дороги и ей, и тетке.
– Саш, он так дерется! – она потянулась навстречу мужу,
подставила лицо для поцелуя.
– Ну-ка, малыш, не бей маму! – Саша положил руку на огромный
живот и почувствовал очень даже сильный толчок. – Оль, он что, пяткой, что ли?
– восхитился он. – Слушай, а давай, футболиста родим, а?
– Можно, – согласилась Оля. – Саш, а тебе обязательно
лететь? – она все еще не верила, что муж куда-то сваливает в такой важный
момент. Когда вот-вот ее живот превратится в живого человечка.
– Обязательно. Ты уж не рожай, жди меня, договорились?
– Договорились, – улыбнулась она. – А зачем меня Катерина
так рано к себе положит, еще ж рановато?
– На всякий пожарный. Все-таки ты там под присмотром будешь,
и мне спокойнее. Ну, я полетел? – он изобразил руками летящий самолетик.
Они поцеловались, и Саша, обернувшись в дверях на жену,
быстрыми шагами покинул родной дом. Надолго? Навсегда? Стоп. Об этом думать
нельзя. Нет у него такого права.
Ожидая приезда Катерины, Оля потихонечку собирала вещи и
складывала стопкой на краю дивана. Живот ее жил уже собственной жизнью: ходил
ходуном, выпирался буграми, точно маленькие кулачки там, внутри, искали выхода
на свет божий.
Взяв в руки бронзовую статуэтку обнаженной женщины, которую
когда-то привез из Амстердама Пчела, Оля ключиком открыла потайную дверцу на ее
животе.
«Так вот ты там какой», – рассматривала уже в который раз
она малюсенького младенчика, свернувшегося клубочком в бронзовом чреве.
Глава 43
В аэропорту Майами Сашу должны были встретить забугорные
«уральцы». Без этого мифического «прикрытия» Космос с Филом просто отказывались
отпускать его одного. Пришлось звонить братьям Крейсерам в Свердловск. Те было
тоже хотели рвануть вместе с Сашей, но все же удалось их уговорить. Ну, приедут
они туда толпой и что будут делать? Резиденцию Деда в окружение возьмут?
Бессмысленно. Дед – это ведь не Куделя, и даже не Кирпич. За него братва от
Калининграда до Южно-Сахалинска вся на уши встанет, если что. Если что? Думать
об этом не хотелось, но все равно приходилось.
Как Саша завидовал прочим пассажирам бизнес-класса! Те с
удовольствием надирались на дармовщинку «Джонни Уокером» и прочими висками с
коньяками. Себе Саша запретил напрочь хотя бы каплю алкоголя. Голова должна
быть трезвой. К тому же его предупредили, что Дед на дух не переносит
похмельного запаха.
В конце концов, долетели. Ноги затекли, в ушах неприятно
шумело. Почему-то все эти маленькие неудобства, связанные с длинным перелетом,
раздражали Сашу, обычно он не придавал им значения. В аэропорту Майами его
встретили и отвезли на Майами-бич. Номер был заказан в отеле «Уолдорф Тауэрз»
на Оушэн Драйв. С видом на океан. Смотри – не хочу.
Как и в Вене, Саша сразу же позвонил по продиктованному еще
в Москве телефону. Сначала он дважды попадал на автоответчик и даже начал
немного психовать. На третий раз ему ответил уже нормальный человеческий голос,
судя по всему, принадлежавший какой-нибудь симпатичной блондинке или, в крайнем
случае, брюнетке. Саша представился и объяснил, что хотел бы переговорить с
Владимиром Владимировичем.
– Я передам, – проворковал голос. – Вам сообщат, когда будет
назначена встреча.
И после – тишина. На трое суток. Саша не знал уже, что и
думать.
