В зданиях пакгаузов, тянувшихся вдоль берега бухты Эй, с
давнего времени располагались художественные мастерские, всякого рода рок-клубы
и прочие заведения не всегда понятного толка. Судя по всему, здесь вполне мирно
уживались люди богемы и всякие темные личности, которые обычно сползались сюда
с наступлением сумерек. Но сейчас был всего лишь двенадцатый час. Точнее,
одиннадцать часов двенадцать минут утра.
Октябрь в этом году в Амстердаме стоял необычайно теплый.
Воздух был прозрачен и пропитан запахами моря. Северное море пахло свежестью,
йодом и немного рыбой. И только со стороны каналов ветер иногда доносил запахи
большого города: жареных фриттов, вареных креветок и свежего пива…
Проехав тоннелем под железнодорожными путями, «форд»
вынырнул по ту сторону Центрального вокзала и свернул направо. Несмотря на
столь раннее время, позади вокзала толпились мелкие торговцы кокой, и рядком
стояли дешевые проститутки всех цветов радуги.
– Смотри, а вон та, что с краю, даже очень ничего! – Вова
Первый ткнул толстым пальцем в девчонку с европейскими чертами лица, которая
скромно жалась чуть в стороне от основного ряда девиц. – Может, снимем на
обратном пути, а, мужики? На всех?
– Да ты что, эта уж явная наркоша, за дозу себя продает.
Помни, Володя, СПИД не дремлет. Знаешь, какой тут процент инфицированных, в
чудном городе Амстердаме?
– Да иди ты, Вадик. Вечно кайф сломаешь. Скоро мы?
– Уже подъезжаем.
Вадик чуть притормозил и внимательно осмотрелся. Со своей
усатой физиономией он так напоминал актера Боярского в молодости, что Вован
Второй при первой встрече поинтересовался, не родственники ли они, часом.
Оказалось, не родственники, и даже не просто знакомые.
– Давай, Вован, будь начеку! – Вова первый положил руку на
плечо своему приятелю Вове Второму, сидевшему на переднем сиденье рядом с
Вадиком, уверенно поворачивавшим руль в узких и извилистых проездах меж
зданиями пакгаузов и прочих строений неизвестной архитектурной принадлежности.
– Слушай, Ухо, а эти твои фашисты нас, случаем, не грохнут?
– Ну что ты, Вов, какой смысл? Прикинь, мы только серьезный
бизнес начинаем. На хрена им резать курочку, которая может нести золотые яйца?
– Это у тебя, что ль, яйца золотые? – заржал Вова Второй.
– Да идите вы! – отмахнулся Вадик.
Казарменные шутки уральцев достали его еще вчера. Вадику
по-прежнему казалось, что эти двое парней с уральским акцентом все еще больше
не доверяют ему, чем тем потенциальным покупателям, с которыми они сейчас,
через десять минут должны были встретиться. Причем, не доверяли ему, похоже,
еще с самой Москвы. Что с них взять – пельмени. На вокзальных заглядываются!
Сам Вадик этих уральских увальней с пудовыми кулаками, что
сосватал ему Макс Карельский, всерьез не воспринимал. Какая из них охрана. Так,
для пейзажу. Но все-таки посолиднее так, в компании. «Это еще советские
издержки – любовь к коллективу», – усмехнулся Вадик.
В Голландию он перебрался давно, уже два года назад. Женился
на студентке-славистке. Потом развелся, но гражданство успел получить. Так что
считал себя европейцем на все сто. Только вот денег постоянно не хватало. Со
всяким бизнесом как-то не вытанцовывалось. Да и не привлекало это Вадика Ухова.
Для любого серьезного дела нужен был первоначальный капитал.
А молодые и хоть сколько-нибудь привлекательные голландки богатыми казались
только в России. На самом же деле едва сводили концы с концами, да еще и были в
долгах как в шелках: кто за образование расплачивался, кто еще за что-нибудь.
Так что деньги надо было раздобывать своими силами. И, по возможности, сразу
много. Много платили только за серьезные дела.
Вадиков папа, старший Ухов, пока не вышел на пенсию и не
отбыл благополучно в Москву с молодой женой, был замминистра Морского флота
Эстонии. Папочкины связи и без папочки помогли выйти на морячков, промышлявших
мирной контрабандой – вместе с официальными цветными металлами толкали водку,
часы, икру и прочие радости жизни. Вадик скорешился с одним довольно молодым
капиталом сухогруза, регулярно мотавшимся между Таллинном и Кейптауном с
заходом в Кельн, Лондон и прочие Африки.
Оставалось только найти форму и содержание будущего груза. И
тут ему опять повезло. В Москве его вывели на некоего Макса Карельского. Тот и
снабдил пробной партией супертовара и уральскими соглядатаями.
За Вадиком числилась зарегистрированная в Амстердаме фирма.
Через нее и был составлен контракт с химзаводом в Новомосковске на поставку
стирального порожка «Былина». Эта «Былина» полюбилась голландским фермерам
чрезвычайно. Они использовали ее для обработки посевов знаменитых голландских
тюльпанов. От «Былины» хилые европейские насекомые-вредители мерли еще при
подползании и на подлете к тюльпановым плантациям. А сами цветочки – ничего,
терпели.
Груз благополучно прибыл в Кельни столь же благополучно
прошел все необходимые проверки. Собственно «Былина» ушла в момент. На
немыслимой разнице цен в России и Голландии Вадик вполне прилично заработал. По
крайней мере ближайший год думать о том, на какие шиши снимать квартиру, ему
было не надо.
А главное содержимое мыльного груза поместилось в двух не
слишком объемных кейсах. Ведь несколько килограммов чистейшего афганского
героина – это такая малость. Зато когда Вадик думал о том проценте, что капнет
ему с продажи, у него сразу начинал чесаться левый глаз. Это у него с детства
была такая особенность – в минуты особых треволнений глаз вел себя неадекватно
и требовал постоянного внимания.
Вообще, вся идея этой операции пришла в голову Вадику Ухову,
когда он познакомился с Гюнтером, старым приятелем своей бывшей голландской
жены. Как и многие европейцы, Гюнтер совсем не умел пить. И в тот единственный
раз, когда они гудели в баре на Лейден-плейн, Гюнтер проговорился, на какие
деньги он построил свой загородный особняк на среднем Рейне. Жена уже была в
прошлом, но телефон белобрысого Гюнтера остался в записной книжке. Так оно все
и срослось…
Красный «Форд» вильнул еще раз и остановился возле серого
здания, вдоль второго этажа которого тянулся деревянный помост с перилами,
выкрашенными в ярко-желтый цвет.
– Что, приехали? – Вова Первый завертел бритой головой во
все стороны.
– Что-то не нравится мне это место, – мрачно сказал Вова
Второй.
– Да что вы, мужики, все схвачено. Везде – свои люди.
Вовы поискали глазами «своих» людей, но кругом было пусто.
Только под лестницей валялась рыжая псина.
– Дохлая, что ли?
