«Чем меньше жертва, которой мы требуем от нашего противника,
тем меньше сопротивления мы можем от него ожидать. Но, чем ничтожнее наши
требования, тем слабее будет и наша подготовка».
«Полное равновесие сил не может вызвать приостановки
развития военных действий, так как в этом случае сторона, поставившая себе
положительную задачу (нападающую), должна продолжать наступление».
Закончив выписывать последнюю цитату, Саша откинулся на
стуле и, словно первоклашка, покусывая колпачок шариковой ручки, задумался. Эта
мысль ему очень нравилась. И полностью совпадала с его собственными
представлениями о том, кто в какой ситуации правее.
Всегда более прав тот, кто нападает. Кто нападает, тот и
сильнее, даже если на данный конкретный момент его реальные силы несопоставимы
с силами противника. Сила – дело наживное. Главное – ввязаться в драку, но с
умом» Первым делом чужими руками ослабить врага. А потом безжалостно добить и
врага, и ослабевшие в борьбе «чужие руки». Вот тогда можно снова возвращаться к
дипломатии. Но уже с позиций силы. Абсолютной силы.
Но силы Саши, если честно сказать, были уже на исходе.
Непривычное занятие и вынужденная неподвижность вымотали его почище, чем
несколько часов упражнений в тренажерном зале. Да и жрать хотелось неимоверно!
Интересно, что по этому поводу сказал бы фон Клаузевиц? Что-нибудь вроде: «Чем
меньше жратвы мы требуем от жизни, тем меньше подарков от судьбы мы вправе
ожидать». Не очень казисто, но сойдет для начала. Мозги не меньше мускулов
нуждаются в тренировке.
– Вам отложить? – серьезная библиотекарша, не поднимая глаз,
приняла у него книгу.
– Обязательно, – и Саша с выражением процитировал, вздымая
вверх указательный палец. – «Наряду со случаем в войне большую роль играет
неведомое, риск, а вместе с ним и счастье».
– Что-что сказали? – она подняла глаза.
Оказалось, что библиотекарша совсем молоденькая, наверное,
только после школы.
– Это не я, это Клаузевиц.
– Ой, вы, наверное, диссертацию пишете? – она с уважением
разглядывала такого совсем нестарого и нестрашного ученого.
– Ее самую, – не стал спорить Саша.
Ему было ужасно приятно, что хоть в чьих-то глазах он может
выступать в подобном качестве. Доктор, блин, наук.
Глава 8
Первое, что увидел Пчела, выходя в шумный зал амстердамского
аэропорта Схипхол, была табличка с надписью по-русски «Пчела» и довольно неумело
нарисованным полосатым насекомым с жалкими крыльями. Табличку держал подтянутый
парень с волосами до плеч. Пчела, недолго думая, направился прямо к нему.
– Привет, – сказал он и представился. – Я Витя. Тот самый
Пчелкин, – кивнул он на плакатик.
– Привет, тезка. Я тоже Виктор. Зимчук, – уточнил он. –
Валера сказал мне, что ты любишь всякие приколы. Прикольно же? – он с
удовольствием взглянул на свое произведение.
– Прикольно, Витя. Ну, поедем, что ли?
– Поедем. По дороге и введу тебя в курс дела.
Вырулив по каким-то невероятным автомобильным развязкам,
вскоре они выскочили на широкое многорядное шоссе. Плоскость ландшафта по обе
стороны дороги нарушали только аккуратные домики под черепичными крышами,
небольшие стада коров, бродящие по искусственным островкам зелени, кое-где
попадались даже настоящие ветряные мельницы. Ближе к городу пошли высотные
жилые дома, выкрашенные в разные цвета.
– Это их Черемушки, что ли? – поинтересовался Пчела.
– Нет, скорее Юго-Запад. Мы ведь именно с этой стороны к
городу и подъезжаем.
– Слушай, а это что за хрень серая с зеркальными окнами? На
наш Центр международной торговли смахивает.
– А это, Витя, центральная женская тюрьма Нидерландского
королевства. Не хухры-мухры. Условия содержания, говорят, превосходные.
– Спасибо – не надо, – отмахнулся Пчела. – Разве что на
экскурсию.
– Могу устроить.
– Ладно, Витя, проехали. Все-таки не настолько я люблю
женщин.
– Ты прав, – заржал Зимчук. – Мухи отдельно, котлеты
отдельно.
Чем дальше они въезжали в город, тем уже становились улочки
и тем ниже были разнокалиберные, словно игрушечные, домики.
– Первые несколько дней поживешь у меня.
– Угу, – кивнул Пчела.
– А через пару дней у меня сосед с чердака съезжает. Я его
для тебя уже забил.
– Какой еще чердак? Я что тебе, Карлсон? – огрызнулся Пчела,
все еще не пришедший в себя после выпитого в самолете, да еще и ошарашенный
всем увиденным по пути. Больше всего поражала реклама во всех мыслимых и
немыслимых видах.
– Да ты не думай, Витя, – миролюбиво отозвался Зимчук. –
Этот чердачок получше многих московских квартирок будет. Просто он и впрямь под
самой крышей. Аж на третьем этажа. Без лифта. И райончик замечательный. Прямо
рядом с Вондел-парком, там куча богатеньких живет. Так что, место что надо.
– Ладно, посмотрим. Тут с бабами, говорят, клево?
– Со всем тут клево, Витя, со всем! Поживешь – уезжать не
захочешь. Ох ты, че-то про русских говорят. – Зимчук сделал погромче звук.
– А ты что, по ихнему понимаешь? – с уважением
поинтересовался Пчела.
– Да я уж здесь четвертый год…
Зимчук вслушался в сообщение и объяснил:
– Каких-то двух русских замочили.
– У меня алиби, – дурачась, Пчела поднял руки вверх,
изображая полную непричастность к каким бы то ни было разборкам. – А что за
русские?
– Да хрен их разберет! Тут же нас всех называют русской
мафией.
– Слышь, Вить, а работать-то с ними можно?
Зимчук посмотрел на Пчелу, как на дауна:
– Тезка, они ж торгаши до мозга костей. Они тебе за гульден…
Ну, в общем, если у тебя есть бабки – то у тебя зеленый свет по полной. Кстати,
держи свои. Это тебе на карманные расходы. По поводу остального с Валерой будем
параллельно решать. – Он достал из внутреннего кармана пиджака пухлую пачку
ярких купюр и передал Пчеле.
Тот повертел в руках пачку, рассматривая незнакомые денежные
знаки с портретами каких-то старинных мужиков и прочими экзотическими птицами:
– Ничего, веселенькие.
– А то!
