— Теперь, когда мы познакомились, слежку снимешь?
— Тебе же спокойнее, когда поблизости ошивается пара крепких вооружённых парней.
— Я одиночка, не люблю гулять в компании.
— Считай, что ты уже один.
— Так просто?
Мира пожала плечами:
— Мне не нравится слышать, как взрослые мальчики говорят: «Я позвоню директору Мальцеву».
— Подрабатываешь чтением мыслей?
— Знаю, как ты можешь на меня надавить. Выглядела госпожа следователь строго, но держалась на удивление свободно, шутила и тем располагала к себе. Я провел с Мирой всего несколько минут, но не отказался бы встретиться ещё.
— Сходим завтра на свидание?
— В смысле: тебе нужно съездить на место преступления?
Она нравилась мне всё больше и больше.
— Да, именно туда.
— Назначай время.
Несмотря на то что день получился насыщенным, по дороге домой я всё-таки провел ещё одну встречу. Сначала планировал оставить её на завтра, но не удержался, поехал, поскольку не ожидал найти визитку этой лавки в частном ночном клубе с не пробиваемой даже для директора Мальцева крышей. Да и вообще, если честно, не ожидал увидеть хоть где угодно визитки этой лавки, потому что, в моём понимании, у настолько маленького магазинчика их попросту не могло быть. Нет, нет и нет! Неоткуда им взяться!
Лавка «неПростые сувениры» располагалась на соседней с моей родной улице, занимала небольшое помещение с единственной витриной, и я тысячи тысяч раз проходил мимо: и школьником, и студентом, и знаменитым детективом. Пару раз хотел зайти, но почему-то не получалось, и вот — такой оборот: маленький законопослушный магазинчик распространяет рекламу в ночном заведении для богачей. Так и вижу эту картину: в шесть утра из дверей «Переплетения» вываливается усталый мачо с двумя завидными красотками в обнимку и громко распоряжается: «В «неПростые сувениры» гони! Хочу подарков девочкам прикупить!» Оценили юмор?
Но главный шок, как оказалось, поджидал меня внутри. Потому что только там выяснилось, что владел магазинчиком Евгений Стальевич Хамиев, который жил в соседнем подъезде, приятельствовал с моими родителями, и при встрече мы обязательно раскланивались.
— Юра!
— Евгений Стальевич!
— Добрый вечер.
— Добрый…
— Как Миша?
— Он теперь отец Иоанн.
— Юра, я знаю, — с укоризной ответил старик. — Я спросил, как он, а не как его теперь зовут.
— С отцом Иоанном всё в порядке.
— Вот и хорошо.
А дремлющий у двери Гамлет — чёрный датский дог Хамиева — важно посмотрел на меня, признал и снова положил тяжеленную голову на мощные лапы. Гамлет уже пять лет служил старику сторожем и компаньоном, а до него был Йорик, ещё раньше — Лаэрт, и все — датчане: Стальевич питал к этой породе непонятную лично мне слабость.
Покончив с обязательными, но достаточно пустыми расспросами, старик жестом предложил мне занять одно из двух кресел в углу — прямо под пальмой в здоровенной кадке, — сам расположился напротив и с ехидцей произнёс:
— Всё думал, зайдёшь ли ты когда-нибудь или нет?
— Давно хотел… — смущённо пробормотал я. — Вывеску с детства помню, но даже не представлял, что вы… — Едва не ляпнул: «вы тут работаете», но вовремя опомнился. — Что это ваша лавка.
— Я тебе говорил, — деликатно напомнил старик, аккуратно протирая очки. — Лет семь назад.
— Значит, забыл.
Честно говоря, я пожалел, что не оказался в «неПростых сувенирах» в детстве, поскольку для ребёнка лавка старого Стальевича была настоящей сокровищницей. Удивительные статуэтки со всего мира: бронзовые, мраморные, вырезанные из дерева и вылепленные из глины, примитивные и элегантные, весёлые, даже смешные, и зловещие, рядом — скульптуры рыцарей и тут же, на стенах и полках, — их оружие, мечи, кинжалы и другие железяки пробойного действия. Рядом — кувшины и вазы, картины, значки и монеты, раковины, оловянные солдатики и модели парусников… Окажись я тут мальчишкой — обязательно поселился бы.
— Молодость, молодость… — Стальевич вернул окуляры на длинный вислый нос и строго посмотрел на меня усиленным взором. — Сколько лет мы знакомы?
— Вы переехали в наш дом, когда мне было пятнадцать.
— Значит, я знаю тебя половину твоей жизни.
— Чуть больше.
— Не имеет значения. — Старик вздохнул. — И за всё это время тебе ни разу не понадобился настоящий подарок. Это наводит на печальные размышления, Юра, на очень печальные.
— Если у меня не получалось к вам зайти, это ещё не означает…
— А если бы ты знал, что это моя лавка…
— Я обязательно…
— Разумеется…
— Конечно…
На этот раз я намеренно не стал заканчивать фразу. Точнее, закончил её смущённой улыбкой, показывая, как мне неловко. Стальевич не поверил, но развивать тему не стал, покачал головой и улыбнулся:
— Самому не стыдно?
— Сильно заметно?
— Актер ты плохой… Сейчас зачем пришёл? Неужели подарок понадобился?
Начинать разговор с клуба «Переплетение» я не рискнул, поэтому соврал:
— Ага.
— Слава богу, ты повзрослел.
Разочаровывать дедушку я не стал. А он, в свою очередь, откинулся на спинку кресла и менторским тоном произнёс небольшую речь:
— Только с возрастом приходит понимание того, что на самом деле имеет ценность, за что стоит платить, а мимо чего нужно пройти. С возрастом приходит осознание, что модное конвейерное барахло не отражает индивидуальность, и начинается поиск настоящего. Даже челам не нравится разгуливать по городу в одинаковых футболках.
«Челы»… Странное сленговое слово, которое я сегодня уже слышал. Интересно… Но пламенная речь требовала хоть какой-то реакции, и я промямлил:
— Странно, мне казалось, что нынче в моде индивидуальность.
— Собранная из штамповок, — немедленно парировал Стальевич. — Одинаковые вещи и одинаковые украшения тасуются в разном порядке, но на выходе всё равно получается нечто похожее на голема. Ты знаешь, что такое голем?
— Густав Майринк, история пражской куклы.
— Переработанная и перевранная история, — махнул рукой старик. И вернулся к делам: — Какой подарок тебе нужен?
А вот этот заход я не продумал. Пришлось импровизировать.
— Я плохой клиент, Евгений Стальевич, не знаю, чего хочу.
— На самом деле ты замечательный клиент, Юра, самый лучший, поскольку тебе можно продать всё, что угодно, за двойную цену и в больших количествах.
— Это вряд ли, — прищурился я.
