— Ну не то чтобы весь, — замялся командор. — А всего лишь один конкретный подвал… соседний дом… и, пожалуй, улицу тоже.
В этот момент кот выпрыгнул из подвала, припал к базуке, и грохнул выстрел! Мы присели, Пусика отдачей снесло до соседнего забора, но он, подхватив автомат, бодренько метнулся обратно, прямо в клубы порохового дыма. Из подвала вырвались языки пламени и столб искр. Через минуту пара сухих досок деревянного забора соседнего подворья вспыхнула, как спички Балабановской фабрики. Если подует ветер, тут целый квартал выгорит меньше чем за полчаса…
— Херр немец! — Перед нами рухнул на колени бледный, весь в саже, невесть откуда набежавший официант. — Уйми своего котейку, порушит ведь все, сметет на фиг. Уж мы, поди, как-нибудь сметанкой да треской откупимся. Кой-где и икорки красной добавим-с. Что ж скупиться, когда жизнь на кону?!
— Да, милый, не стой как дурак, — нежно улыбнулась я любимому мужу.
Командор спохватился, сказал: «Яволь!» — и кинулся в подвал. Мгновением позже громыхнул взрыв. Останки здоровущего двухэтажного здания в центре Архангельска сразу стали на два метра ниже, всем весом просев в подвальное помещение. Я не успела заткнуть уши и, уже падая, поймала огромный пушистый комок, отныне именуемый Пушистым Предателем. По одним его шевелящимся губкам я поняла, что он яростно матерится. Отредактированно и цензурно его речь звучала бы примерно так:
— Какая досада, я опять промахнулся!
Как это звучало в реальности, я повторить не берусь, и хорошо, что уши были заложены.
— Что ты наделал? — орала я, прижав его к земле и навалившись сверху.
— Не могла бы ты немного ослабить нажим на мою шею, о неадекватная супруга моего бедного друга? — примерно так, но, может быть, без рифмы должен был ответить кот.
Но он ответил ТАК, что я не задумываясь вмазала ему по губам. Не сметь при мне материться!!! Профессор обалдел, вздрогнул и пришел в себя.
— Алиночка, а где Алекс?
— Что-о-о?!
— Я говорю: Алиночка, а где Алекс?
— Чего-о? Говори громче.
— А-ли-ноч-ка, где-э А-ле-экс? Тетеря ты глухая! — в полный голос проорал кот.
— А за глухую тетерю ответишь. — Я поднесла кулак к его носу. — Зачем ты все это устроил? Ты посмотри, что вокруг творится! Каким же надо быть болваном, чтобы затевать стрельбу из современного оружия в центре старого деревянного города восемнадцатого века? У тебя вообще хоть какие-то мозги остались?
— Я защищал свою собственность! — взвился агент 013.
Со всех сторон к месту взрыва спешил народ, люди не понимали, что происходит, и не знали, с чего начать.
— Каждый вправе бороться за свое благосостояние, и я не позволю какой-то там кикиморе меня грабить!
Я поняла, что слышу его, а кот продолжал орать, видимо, накопилось.
— Да, «Трескоед» — это мой ресторан! Да, купец Муркин — это тоже я. Да, я всего лишь пытался заработать детям на молочко, которого им вечно не хватает на кухне у Синелицего! И что в этом плохого, что?! Не пройдет и года, как мне предстоит оплачивать их учебу. Ты же знаешь, Уголек хочет стать архитектором. Ты хоть на секунду представляешь, что такое определить малолетнего кота в Харьковский университет на отделение живописи, ваяния и зодчества? А Абиссинка мечтает стать модельером. Не у Зайцева же ее учить?! Придется отправлять в Милан, а это деньги. На Мандаринчике я, конечно, сэкономлю. Он всего лишь хочет служить в армии. Но, с другой стороны, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. А высшие учебные военные заведения для котов у нас пока не открыты. Теперь ты понимаешь, зачем мне маленький семейный бизнес?
— Алекс… — горько всхлипнула я, забыв про кота.
— Чего?
— Я говорю, Алекс…
— Ты меня не слушаешь! — возмутился Пусик, пытаясь в свою очередь отвесить мне пощечину, но я перехватила его лапу.
— Там в подвале был Алекс, — четко проговаривая слова, пояснила я. — Он полез за тобой. И если ты, скотина пушистая, сделал меня вдовой, то я от твоего семейного бизнеса камня на камне не оставлю-у!
— Ты этого не сделаешь, — попятился кот.
— Проверим?! — Мне в голову ударила горячая татарская кровь, и Пусик первым бросился разгребать завалы.
Его примеру последовали десятки архангельцев, словно очнувшихся ото сна и дружно кинувшихся тушить пожар. Я же опустилась на колени, закрыла лицо руками и начала тихо выть, раскачиваясь из стороны в сторону:
— Алекс, любимый, родной, единственный… Если ты меня слышишь на небесах, клянусь аллахом, я придумаю самую страшную казнь для этого кота… Я засуну его в чрево кита… Я подвергну его всем египетским казням… Я проучу его по законам шариата. То есть сначала кастрирую, а потом лапы оторву и съесть заставлю… И не осуждай меня с небес, о мой возлюбленный муж!
— Алина, родная, ты в порядке? — раздалось откуда-то сверху.
— Алекс, подожди, я немножко занята.
— Э-э, интересно чем?
— Горько скорблю о твоей утрате, — пояснила я, не рискуя поднимать глаз.
— Хм… тогда не буду отвлекать.
Я посмотрела наверх, из разбитых окон развалин второго этажа на меня любовался командор, подперев голову руками.
— Как ты туда попал? — невпопад спросила я.
— Из подвала по лестнице наверх, — охотно пояснил он. — Похоже, немного подвернул ногу, но не так чтобы в гипс. А ты как?
— Прошу Аллаха даровать тебе рай, — так же охотно соврала я, все еще не в силах до конца поверить, что мой муж жив. На самом-то деле я просила о казни для кота, но представлять своего мужа на небесах в окружении гурий — увольте…
— А что агент 013?
— О, Пусик в полном порядке. Разгребает завалы. Организует пожарных и народные дружины. В общем, пока нормально.
— Так мне уже можно спуститься?
— Подожди, а ты точно жив?
— Думаю, да. Знаешь, пожалуй, даже точно — да!
Я радостно кивнула, и минуту спустя командор уже прижимал меня к себе. На какое-то время мы полностью забыли о взрыве, пожаре, кикиморе и несчастных, трудолюбивых архангельцах, оказавшихся заложниками ситуации.
— А как же кикимора? Ты ее видел?
— Видел, но, похоже, ей опять удалось сбежать.
— Откуда ты знаешь?
— Так, интуиция. — И Алекс кивнул в сторону стоящего в тени колодца, над которым как раз в этот момент мелькнула синяя нога с перепонками. Эта коварная дрянь вновь ухитрилась вылезти сухой из воды, вернее, в нее залезть! А что, если… Я взглянула на Алекса. У него расширились глаза, и он протестующе замахал руками:
— Нет-нет-нет…
Но я уже бросилась к колодцу.
— Веревка есть?
