Наконец дядя Миша закончил, а точнее сказать – выдохся. Он
даже изрядно покраснел и дышал тяжело, с присвистом, будто после тяжелой,
изматывающей работы. Надо было срочно перекурить, и мужчины отправились на
балкон. Там дядя Миша, словно подводя черту, рассказал несколько анекдотов в
тему. От прежней его пылкости не осталось и следа, и потому анекдоты в его
задумчиво-печальном изложении больше походили на исполненные философской
глубины восточные притчи.
Покурив, они вернулись к коньяку – в бутылке еще оставалось
примерно четверть. Дядя Миша плеснул себе в стакан и рассеянно поинтересовался:
– Так куда ты поступать-то собрался?
– В Горный, – ответил Саша.
– Это кем же ты станешь, когда выучишься? – спросил гость и
выпил.
– Геологом, как отец…
Дядя Миша откусил от луковицы и поднял на Сашу блестящие от
выступивших слез глаза:
– Чей?
– Что – чей? – не понял Саша.
– Ну, чей отец-то геолог? – повторил свой нелепый вопрос
тюменский Родственник.
– Как – чей? Мой…
– Колька? – изумился дядя Миша. Они уставились друг на друга
в полном недоумении, ничегошеньки не по-
нимая и втайне подозревая друг друга глупом розыгрыше.
Первым пришел в себя Саша. Испытывая тягостное предчувствие, он медленно и
внятно произнес:
– Мой отец, Николай Иванович Белов, был геологом. Он погиб в
геологоразведочной экспедиции, утонул в Тоболе.
Гость криво улыбнулся и перевел взгляд с Сашиного лица на
коньячную бутылку. Не поднимая глаз, он вылил остатки коньяка в стакан и выпил.
Саша молчал, ожидая объяснений.
– Это тебе мать рассказала? – спросил дядя Миша, по-прежнему
не поднимая глаз.
– Да.
Мужчина провел рукою по столу, сметая крошки, переставил
пустую бутылку на подоконник. Он словно раздумывал над чем-то, колебался, не
зная как ему поступить. Наконец, он поднял глаза.
– Придумала она все, Сашок, – тихо, но твердо сказал он. –
Не был твой отец геологом. Ходил пару раз с геологами в поле – это да, было.
Разнорабочим. Оборудование таскал, шурфы копал, то, се… А геологом он не был. И
не в Тоболе он утонул, а в Туре. В Тюмени Тура течет, вот какое дело…
– Вы… Вы ничего не путаете? -растерянно пробормотал Саша.
– Да как же я могу путать, если я сам его, мертвого, из воды
доставал? – невесело усмехнулся мужчина и снова смахнул со стола широкой
ладонью несуществующие крошки. – Придумала твоя мать все… Да только зря она
это! Тебе, считаю, стыдиться за отца нечего! – голос гостя окреп, он смотрел на
Сашу прямо, даже с некоторым вызовом. – Отец твой, Сашка, настоящий мужик был,
орел, можно сказать! В любой компании заводила, вожак, атаман! Что он скажет,
то все и делают! Душа у него была широкая, ясно? Потому и мать твоя его
полюбила. Да только скучно было Кольке в вашей Москве, вот он и рвался каждый
сезон на волю. То с геологами уйдет, то на лесосплав, то на нефтедобычу… Он
везде своим был! А что, работы Колька никогда не боялся, руки сами к делу
тянулись, да и заработки опять же… Лихой он мужик был, ох лихой! Через лихость
свою и смерть принял… – дядя Миша тяжело вздохнул и замолчал.
– А как он… погиб? – спросил Саша.
– Да как? Можно сказать – по глупости, а можно сказать – не
свезло… – задумчиво ответил гость. – Дело-то как было? Вернулся он в сентябре
из тайги, расчет получил, ну, как водится, погуляли маленько, обмыли это дело.
Колька-то уже в Москву, к вам с матерью, собирался, уж и билет взял. А тут в
ресторане на набережной схлестнулся он с одним командировочным из Свердловска.
То, се… Колька завелся – он вообще заводной был! В общем, поспорили они, что
Колька по перилам моста через Туру перейдет. На ящик «белой» поспорили. Я еще
отговорить его пробовал, да куда там! Я ж говорю – заводной он был… Ну, вышли к
мосту, Колька прыг на перила – и пошел! Я-то поначалу рядышком держался, думал
– подхвачу, если что… А он идет себе, как по тротуару, только руки расставил
вот так, да помахивает ими слегка. Полмоста прошагал – никаких проблем! Народ
видит – Колькина берет. Стали над этим командировочным подшучивать, то, се… Я
тоже за Колькой уже вполглаза слежу. А что? – проблем никаких, и идти ему
всего-то метров двадцать оставалось… А Колька знай себе шагает… И тут… Уж не
знаю – то ли ветер посильней дунул, то ли оскользнулся он… Охнул он вполголоса,
я повернулся, а его уже нет! На мелководье он упал, головою вниз. В общем, шею
сломал – мгновенная смерть! Вот так, Сашка-Саша остолбенело молчал. Все то, что
поведал ему дядя Миша, было не просто неожиданно – рассказ гостя разом
уничтожил устоявшийся и привычный образ отца, человека, на которого всю свою
сознательную жизнь равнялся Саша. Поверить в услышанное было непросто, еще
сложнее было со всем этим смириться. Саша пристально взглянул на помрачневшего,
свесившего голову дядю Мишу. Нет, понял он, гость не врал. Все, что он
рассказал – правда. От первого до последнего слова. Вдруг Саша ощутил острую,
жгучую неприязнь к этому человеку. Зачем он появился в их доме, зачем походя,
за бутылкой коньяка, разрушил все, что было ему так дорого, почти свято? Саша
резко поднялся, сидеть за одним столом с этим человеком он больше не мог.
– Извините, мне нужно заниматься… – буркнул он и, резко
развернувшись, вышел из кухни.
Над его кроватью в детской висела фотография отца. Саша
встал напротив, внимательно вглядываясь в открытое, улыбающееся лицо на фото.
Он словно заново знакомился с ним, напряженно пытаясь понять – что же это был
за человек, и может ли он, Саша, гордиться им по-прежнему?
В коридоре послышались шаги – дядя Миша приближался к
детской. Саша юркнул за стол, открыл первую попавшуюся книжку и, обхватив
руками голову, склонился над ней. Гость сунулся было к нему в комнату, но
увидев, что Саша действительно занимается, не решился ничего сказать и тут же
исчез.
Впрочем, оттого что тюменский родственник находится не в его
комнате, а за стеной, легче было не намного. Его близость раздражала, мешала
сосредоточиться, выводила из себя. Наконец, Саша не выдержал. Он прихватил
учебник и вышел в коридор.
– Мне идти надо, – хмуро сообщил он дяде Мише. –
Консультация перед экзаменом. Вы уж тут сами…
Не дожидаясь ответа гостя, он быстро натянул ботинки и
выскочил за дверь.
Саша гулял до самого вечера и все это время думал об отце. В
итоге этих бесконечных раздумий вызрело и окрепло твердое, как гранит,
убеждение: кем бы ни был его отец и каким бы он ни был – он, Саша, все равно
станет самым что ни на есть настоящим геологом!
