Когда он, приняв это решение и успокоившись, вернулся домой,
родственников из Тюмени там уже не было. Не было и мамы – она, видимо, уехала с
гостями на вокзал. Саша наскоро перекусил, забрался в постель и уснул.
Глава 8
Наступил день выпускного бала. Костюм, сорочка, туфли, даже
галстук – все было новенькое, с иголочки. Саша бросил последний взгляд в
зеркало и не удержался от мимолетной довольной улыбки. Выглядел он совершенно
непривычно, но, что уж тут скрывать, эффектно. «Как денди лондонский…» –
неожиданно всплыла в памяти строчка из «Онегина».
– Ну, все, мам, я пошел, – повернулся он к матери.
Татьяна Николаевна тихо млела, не сводя восхищенных глаз с
красавца-сына. Она рассеянно провела рукой по его плечу, стряхивая невидимые
пылинки, и молча кивнула…
У дверей школы толпились нарядные выпускники. Многие курили,
уже не таясь и немного этой открытостью бравируя. Теперь было можно – школа
позади.
Войдя в школьный двор, Саша замешкался. Непривычный,
праздничный вид выпускников сбивал с толку, он никак не мог найти в пестрой
толпе своих друзей.
– Саня! – вдруг услыхал он.
К нему подлетел радостный, возбужденный Пчела. Витьку тоже
было не узнать – его вечно растрепанные вихры были чем-то смазаны и аккуратно
зачесаны назад. На нем был стильный светло-серый костюм и переливающийся всеми
цветами радуги необычайно яркий галстук.
– Здорово, – чуть смущаясь своей растерянности, Саша пожал
ему руку. – А где Кос?
– Да хрен его знает! Придет… – Пчела пожал плечами и мельком
огляделся – нет, их друга во дворе не было. Тогда, похлопав по карманам пиджака,
Пчела жестом фокусника выудил оттуда пачку «Мальборо» и протянул ее Саше. –
Прошу, сэр…
– Кишиневские? – спросил Белов, доставая сигарету.
– Обижаете, сэр, – вздернул бровями Пчела. – Польские…
Они закурили, как и многие другие, совершенно открыто, и это
тоже было непривычно.
– Что с выпивоном? – спросил Саша.
– Все нормально, – кивнул Пчела. – Пацаны уже принесли и
спрятали. Половину – в сортире на втором этаже, половину – под лестницей у спортзала…
Слышь, Сань, ты Золотареву не видел?
Саша усмехнулся:
– Вроде нет… Да их сегодня разве узнаешь?
Пчела, внимательно вглядываясь в пестрые девичьи стайки,
согласился:
– Это точно, примарафетились все – не узнать…
Одноклассниц и вправду узнать было непросто. Привычные
косички и хвосты сменили высокие замысловатые прически, а однообразные синие
форменные костюмчики – ультрамодные вечерние платья. Плюс высоченные шпильки,
плюс безудержно-яркий макияж…
– Хау ду ю ду, сеньоры! – прогремело вдруг сзади.
Друзья обернулись: к ним, широко раскинув руки, шагал
Космос. На нем был, – подумать только, – кожаный пиджак, вместо галстука
болталась пара узких кожаных же шнурочков… А на ногах – громко цокавшие,
невообразимо-остроносые, окованные спереди и
сзади блестящей медью ботинки! Видок, словом, был просто
наикрутейший!
– Какие люди! – ахнул Пчела. – Гляньте-ка на него! Ну,
вылитый Неуловимый Джо, только кольта не хватает! Ты где шляешься, бледнолицый
брат мой? Сейчас уже торжественное собрание начнется!
– Спокуха, други мои! – расплылся в улыбке Космос, загадочно
похлопывая себя по кожаному боку. – Дядя Кос вам кое-что притаранил в клювике!
Следуйте за мной!
Он решительно направился в сторону зарослей сирени. Саша и
Пчела, переглянувшись, потянулись за ним.
Забравшись в укромное местечко, Космос извлек из внутреннего
кармана своего шикарного пиджака плоскую бутылочку с яркой глянцевой наклейкой.
– Взбодримся? – подмигнул он друзьям, отворачивая крышку.
– Это что еще за пойло? – скривил губы Пчела.
– Скотч!
– Что-о-о?
– Виски шотландское, село! – усмехнулся Космос и пояснил: –
У папаши из бара свистнул. Сорок пять оборотов, между прочим…
Шумно выдохнув, он первым приложился к бутылке. Судорожно
дернулся кадык, и тут же лицо его перекосилось. Космос смешно зашлепал губами,
хватая воздух, на глазах выступили слезы.
– Ох и крепка же ты, советская власть… – натужно просипел
он.
– Ну-ка…
Саша взял стеклянную фляжку из рук почти парализованного
друга. Ему было ужасно любопытно, что это за штука – виски. Он осторожно
понюхал – в нос шибануло густым алкогольным духом, перемешанным с сивушной
вонью самой обычной самогонки. Он сделал небольшой глоток – напиток и вправду
оказался необычайно крепким, Сашу, как он ни старался удержаться, тоже
передернуло:
– Бр-р-р-р… Ну и пойло – первак перваком…
– Эх вы, ковбои! – хихикнул Пчела, забирая у него бутылку. –
Секите, как это делается!
Он запрокинул голову и сделал огромный глоток. Но с ним
вышла та же история, только еще хуже – Пчела поперхнулся, закашлялся.
По его пунцовому лицу покатились крупные блестящие слезы.
Саша с Космосом принялись дружно лупить его по спине, а Пчела только таращил
выпученные глаза и беспомощно ловил ртом воздух.
Когда он, наконец, откашлялся, и друзья выбрались из сирени,
оказалось, что на пятачке у школы уже никого нет.
– Торжественное началось, айда скорей!
Слегка пришибленного, все еще красного, как рак, Пчелу
подхватили под руки, и друзья припустили в актовый зал…
Приветственные речи директора и завуча школы они прослушали.
Было не до того: троица увлеченно обсуждала невероятную крепость продукции
британских виноделов. При этом мнения разделились: Космос выражал полное и
категорическое восхищение качеством напитка, Белов же, наоборот, считал такую
крепость излишней, да и сивушный привкус пришелся ему не по нутру. Пчела, все
еще не пришедший толком в себя, в дискуссии участия не принимал. Он был тих и
задумчив и словно прислушивался к процессам внутри своего организма, толчком
для которых послужил коварный «скотч»…
