– Проходи, раздевайся… Я сейчас чай поставлю…
Пока она хлопотала на кухне, Саша прошелся по комнатам.
Обычная «двушка», точно такая же, как у них с мамой. Только, пожалуй, еще
скромнее, но зато очень чистая и ухоженная.
– Саш! – позвала Лена.
Он зашел на кухню – там на столе уже стояли чашки, вазочка с
печеньем и конфетами и… бутылка вина.
– Вот это фокус! – Саша с усмешкой кивнул на бутылку. – А
это с чего вдруг? Что, есть повод?
– Есть, Саша, есть… – без тени улыбки ответила Лена. –
Садись, открывай…
Открыв бутылку, Саша разлил вино по бокалам. Подняв свой, он
со смущенной улыбкой взглянул на девушку.
– За что пьем?
– Давай, Саш, без тоста… – Лена тоже явно смущалась. – Или
нет! Давай за нас!
– За нас!
Стекло тихонько дзынькнуло. Лена едва пригубила вино и тут
же поставила свой бокал.
– Ты пей, я сейчас… – улыбнулась на Саше, вставая. – Я
быстро…
Она ушла в свою комнату. Саша услышал, как за стеной
хлопнула дверца шкафа. «Переодевается…», – решил он. Допив свой бокал до дна,
он снова наполнил его вином и выпил все залпом.
Все было так странно… Саша чувствовал, что что-то должно
произойти, он, пожалуй, даже догадывался – что именно, но боялся поверить своим
догадкам. Вдруг он представил себе, как сейчас, в эту самую минуту, в трех
шагах от него раздевается Ленка, и у него перехватило дыхание. Ужасно
захотелось курить, он даже достал сигареты, встал, отошел к окошку, но закурить
не решился.
Через минуту в кухню вернулась Лена. Она действительно
переоделась – теперь на ней было простенькое домашнее платье. Она шагнула к
Саше и взяла его за руку.
– Пойдем, – тихо, почти шепотом сказала она.
Кровь ударила Саше в голову. Он шел за Леной, не чувствуя
под собою ног. Она привела его в свою комнату и первое, что бросилось ему в
глаза, был разложенный и застеленный диван.
– Вот… – прошептала Лена. – Я решила…
Вдруг голос ее дрогнул и оборвался. Она стояла перед ним ни
жива ни мертва, низко опустив голову и не смея поднять на него глаза. Саша
обнял ее за плечи и прижал к себе.
– Ленка… – дрожащим голосом пробормотал он. – Ты же будешь
потом жалеть, Ленка…
– Нет, никогда! – она вскинула голову и сверкнула блестящими
от проступивших слез глазами. – Никогда, потому что… Знаешь, Саш, два года –
большой срок. Мы будем очень далеко друг от друга и… Нам останутся только
письма и воспоминания. Только письма и воспоминания… – повторила она, горестно
и как-то по-бабьи покачав головой. – Так вот, я хочу, чтоб этих воспоминаний и
у тебя, и у меня осталось больше, понимаешь? Чтобы они крепче связывали нас.
Чтобы нам легче было дождаться друг друга, вынести все, дотерпеть… Ну, скажи –
ты понимаешь меня?
«Да, да, да…» – оглушительным набатом громыхало в висках у
Саши.
– Да… – едва вымолвили его непослушные губы.
Лена выскользнула из его объятий и отступила на шаг – к
дивану. Медленным, как будто ленивым движением она подняла руку и стащила с
волос резинку, стягивающую их в хвостик. Густые волосы рассыпались по плечам и
почти закрыли ее опущенное лицо. А руки поднялись к груди и принялись одну за
другой расстегивать пуговицы платья.
Он видел, как трепетали ее кисти и, будто
загипнотизированный, не мог оторвать глаз от ее тонких, мелко подрагивающих
пальцев. И вся она, такая любимая и желанная, дрожала, замирая от робости и
стыда. Он не видел этой дрожи, но чувствовал ее всем своим естеством – так,
словно он по-прежнему держал ее в своих объятиях.
Последняя пуговица расстегнулась, полы платья разошлись, и
Саша увидел между ними совершенно обнаженное тело девушки. Вид этой полоски
неприкрытой плоти вывел его из прострации, он будто разом очнулся, его окатило
нестерпимым жаром желания, и Саша решительно шагнул вперед – навстречу новым,
неизведанным наслаждениям…
Глава 20
Странное это было торжество – проводы в армию. У мамы и Лены
глаза были на мокром месте, Катя тоже едва сдерживалась. Невеселы были и
пришедшие Космос с Филом. На общем довольно-таки мрачном фоне выделялись лишь
Пчела, все еще переживавший бурную радость по поводу своего так кстати
обнаруженного плоскостопия и, как ни странно, сам провожаемый – Белов.
Помогая матери накрыть стол, Саша находился в каком-то
приподнятом возбуждении, шутил, постоянно пикировался с Пчелой, смеялся. Все
собравшиеся поглядывали на него с недоумением, гадая о причинах этого не очень
понятного веселья.
«Это он, чтоб мы не грустили…» – думала мама.
«Бодрится, форс держит…» – считала Катя.
«Поддал, наверное, уже…» – подозревал Космос.
Но истинной причиной такого его состояния была, конечно же,
Лена и то, что произошло между ними накануне. После вчерашнего эта девушка для
Саши была уже не просто любимой – она стала невероятно родной и близкой, почти
как мама. Он то и дело украдкой поглядывал на Лену, тоже хлопотавшую у стола, –
просто не мог удержаться – и едва ли не каждый раз у него возникала одна и та
же мысль.
«Вернусь из армии – женюсь! А что? Такая классная девчонка!
И красивая, и меня любит, и вообще… Нет, правда, чего мне еще надо? И думать
нечего – женюсь! Главное – чтобы дождалась, чтобы все по-честному…»
Потом, наконец, уселись за стол. Настроение компании начало
подниматься только после первых трех рюмок, зазвучали шутки, смех. Космос
плеснул себе в фужер водки и вскочил со своего места.
– Граждане, дайте слово немому! – выпалил он. – Виновника,
так сказать, торжества я знаю с первого класса, и никогда мы не разлучались с
ним больше чем на пару месяцев. Теперь он уедет на целых два года, и это,
товарищи, грустно… Но давайте не будем о грустном! – Космос сделал короткую
паузу и пожевал губы. – А если без
смеха, то я хочу сказать вот что… У Пчелы нашли
плоскостопие, меня отмазал папаша, у Фила служба так, понарошку… Наверное, и
Саня мог попробовать отмазаться. Но он этого не сделал. Потому что он – мужик.
И раз уж вышло так, что за всех за нас отдуваться будет Саня, то… Короче, он
нам как брат и… Служи, короче, Саня, спокойно и ни о чем не думай – и тете Тане
поможем, и за Ленкой присмотрим, а к твоему дембелю подыщем тебе тепленькое
местечко, чтоб не мыкался! За тебя, брат!
– За тебя, брат! – встал Пчела.
