– За тебя, брат! – присоединился к ним и Фил.
– Спасибо, братья! – Саша тоже поднялся, бокалы встретились
над серединой стола и со звоном столкнулись.
Через пару часов веселье захватило всех. Катя с Филом уже
пели «На границе тучи ходят хмуро…», Космос с Пчелой изображали пантомиму
«Пограничник Белов со своей собакой в дозоре», а Саша хохотал над всем этим как
сумасшедший.
Потом в четырех стенах стало тесно, да к тому же и выпивка
подошла к концу. Космос предложил прогуляться, и эта идея была одобрена почти
единогласно. Татьяна Николаевна, понятно, возражала, но все, что ей удалось –
это оставить дома захмелевшую Катю, которая тоже порывалась пойти с молодежью.
Они высыпали во двор и направились к своей беседке. Пчела
сразу взял быка за рога:
– Братья, гоните бабульки – я за бухалом сгоняю!
С легкой руки Космоса они весь вечер называли друг друга
братьями, и, похоже, им это ужасно нравилось.
– Держи, брат…
– На вот еще…
Набрав целую пригоршню мятых рублей, трешек и пятерок, Пчела
убежал. Вернулся он быстро, и не один. Узнав об отвальной Белова, за ним
увязались знакомые пацаны – Батон, Рыжий, Сява и другие дворовые приятели.
И снова звякали стаканы, лился рекой портвейн, не умолкал
хохот, бренчала чья-то гитара и гремела нещадно перевираемая на все лады
многострадальная «Не плачь, девчонка»…
Саша «поплыл». Он сидел, обняв одной рукой Лену, а другой –
Космоса, пил стакан за стаканом и тупо горланил песни вместе со всеми. Лена
время от времени пыталась его урезонить:
– Саш, не пей, ну, хватит уже… Саш, ну, я прошу тебя – не
надо…
– Да все нормально, Лен! – таращил на нее уже мутные,
покрасневшие глаза Белов и снова тянулся за стаканом.
Стало темнеть, и кто-то предложил прогуляться на смотровую.
Компания поднялась и, продолжая горланить, двинулась на Ленинские горы. По
дороге взяли еще выпивки, и когда добрались до места, все были уже, что
называется, узюзюканы в дым. Там, на смотровой, Белов вдруг обнаружил, что с
ними нет Лены.
– Где Ленка? – принялся орать он. – Братья, где моя Ленка?
Никто не мог ответить ему ничего вразумительного. Космос
облапил его и захрипел прямо в ухо:
– Да на кой она тебе сдалась, брат? Что мы тебе – телку не
найдем?
– Ты что, блин, охренел? – едва стоящий на ногах Саша
отпихнул друга и, грозно набычившись, повторил: – Где Ленка, Косматый?
– А я откуда знаю? Я что – пасти ее нанимался? – вспылил
тот.
– Здра-а-асьте! – криво ухмыльнулся Белов, двинувшись на
него. – А кто обещал за ней… ик! присматривать, а-а-а?
Космос озадаченно взглянул на Сашу, потом, покачиваясь,
опустил голову, пожевал губами… Вдруг он расплылся в хмельной плутоватой улыбке
и, помахивая пальцем перед Сашиным носом, протянул:
– Э-э-э, не лепи мне горбатого, брат! Я тебе что обещал? Я
тебе обещал за ней присматривать, когда ты служить будешь! А пока ты тут – сам
за ней и следи!
Саша, беспомощно хлопая глазами, оглядел друзей и что было
мочи, с надрывом, со слезой в голосе, проревел в небеса:
– Ле-е-енка-а-а!
К нему тут же сунулся Пчела со стаканом:
– Брось, Санек! На-ка вот лучше…
Белов залпом осушил стакан и уставился мутным взглядом на
трамплин.
– Я щас с трамплина… ик! Лыжи дайте!
Фил, самый, пожалуй, трезвый из всех, перехватил уже
полезшего через парапет Сашу.
– На лыжах, брат, любой дурак прыгнет! – подмигнул он ему. –
А слабо – на коньках?
Идея Фила привела компанию в восторг.
– На коньках! – ревели пацаны. – Белый, давай на коньках!
Слабо?
– На коньках! – орал вместе со всеми Саша. – Коньки давай!
– Рыжий, дуй за коньками! – приказал Космос конопатому
пэтэушнику из Сашиного двора.
Пока ждали Рыжего, выпили еще… Что было дальше, Саша уже не
помнил – все утонуло в мутном, хмельном угаре…
Утром его разбудила мама. Голова трещала от похмелья,
вчерашнее вспоминалось с трудом, обрывками, и было ужасно совестно – перед
мамой, перед Леной, да и вообще…
– Вставай, гуляка, – с горечью сказала Татьяна Николаевна, –
тебе через час – в армию…
Он нехотя встал и прошел в ванную. В зеркале отражалась
отвратительная, всклокоченная и одутловатая физиономия. «Дурак, – подумал Саша.
– И чего нализался, как этот… Дурак…»
На кухне его ждал завтрак, но на еду Белов не мог даже
смотреть. Он вяло поковырялся в тарелке и положил вилку.
– Не могу, мам, – признался он. – Не лезет…
– Ох, горе ты мое… – порывисто вздохнула мама.
Она с болью посмотрела на повесившего голову сына, еще раз
вздохнула и открыла холодильник. Через минуту перед Сашей появилась запотевшая
стопка с водкой.
– Ты что, мам? – поднял он удивленные глаза. – Я не буду! С
меня и вчерашнего…
– Пей! – сердито перебила его мать. – Тебе поесть надо –
когда вас теперь накормят? Пей, говорю!
Саша с отвращением заглотнул водку, и уже через пару минут и
впрямь у него возникло какое-то подобие аппетита. Обильно
потея, он съел почти все, что приготовила мама. Стало заметно легче. Допивая
крепчайший чай, Саша снова вспомнил о Лене.
– Мам, а Лена вчера не заходила? – спросил он.
– Нет, – откликнулась Татьяна Николаевна, собирая его вещи в
рюкзак.
– И не звонила?
– Нет, а что случилось?
– Да мы… – Саша замялся. – Пони-ешь, она подевалась вчера
куда-то…
– И правильно сделала! Пьяницы – они никому не нужны! – мама
заглянула на кухню и скомандовала: – Ну, все,
и, подъем. Опаздываем уже…
Еще оставалась надежда, что Лена будет ждать его во дворе,
но у подъезда еe не было. Саша внимательно посмотрел по сторонам. Нет, никого –
ни Ленки, ни ребят… Он закинул за спину рюкзачок, мама подхватила его под
ру-ку, и они торопливо – время, действительно, поджимало – зашагали к
военкомату.
