А там уже стоял под парами автобус, призывники были
построены в шеренгу, и строгого вида капитан проводил перекличку.
– Ну вот, опоздали! – ахнула мама и, обхватив сына за шею,
принялась его торопливо целовать. – Санечка, сынок, ты уж береги себя, слышишь?
Мало ли что… Аккуратней там, смотри… С оружием и вообще… – приговаривала она.
– Ладно, мам, ну, все, все… – Саша еле вырвался из ее рук и
со всех ног бросился к шеренге.
– Товарищ капитан, разрешите…
– Фамилия? – нахмурился офицер.
– Белов.
Капитан сделал пометку в списке и хмуро кивнул:
– В строй.
Саша встал в шеренгу, продолжая косить глазом на
провожающих: а вдруг здесь где-нибудь Ленка? Но и здесь ее не было видно…
Вскоре с перекличкой было покончено, и капитан, убрав списки, скомандовал:
– Напра-во! Справа по одному, в автобус – шагом марш!
И сразу толпа провожающих пришла в движение, все начали
махать руми, что-то выкрикивать, кто-то заплакал… И в этом шуме вдруг прозвенел
знакомый до дрожи голос:
– Са-ша!
Белов оглянулся – к нему, расталкивая людей, летела Лена!
Она бросилась ему на шею, и не успевший толком обрадоваться Саша почувствовал
на своих губах ее губы – мягкие, горячие и чуть солоноватые.
– Белов, в автобус! – рявкнул капитан.
Саша попятился к машине, а Лена, вцепившись ему в рукав,
семенила рядом и безумной, горячечной скороговоркой повторяла ему одно и то же:
– Ты не думай, я дождусь тебя, Саша, обязательно дождусь! Я
же люблю
тебя! Слышишь, я тебя люблю!
Часть 3
Дороги, которые мы выбираем
Глава 21
Никогда еще Саша не уезжал так далеко от дома. Средняя Азия,
Памир, маленький таджикский городок Хорог, пятьсот верст до Душанбе, а до
Москвы – вообще как до Луны. Все здесь было чужим и непривычным – и горы, и
нестерпимая жара, и пыль, и, разумеется, армейские порядки.
Но Саша быстро сумел понять основное. Армия существовала по
своим правилам – поначалу, конечно, необычным, но тем не менее не лишенных
логики, а главное – простым и ясным, как дважды два. И чтобы служба не
превратилась в ад, надо было как можно скорее принять эти правила и забыть о
том, к чему ты привык на гражданке. А для этого нужно было многое. Научиться
подчиняться и требовать подчинения от других, не раздумывать над приказаниями,
не препираться, да мало ли чему еще!
Тем, кто не понимал этого, в Хорогской учебке, куда попал
Белов, приходилось туго. Погранвойска – не стройбат, на границе должен быть
порядок, и эту нехитрую истину вчерашним школьникам вдалбливали с армейской
основательностью.
Тяжело было не только в моральном плане, но и в физическом.
Атлетическая подготовка будущих сержантов была в школе чуть ли не главным
предметом. Занятия по рукопашному бою, изнурительные силовые упражнения и
бесконечные кроссы, которые доставали Сашу больше всего. Иногда (особенно в
первое время) ему казалось, что еще десяток-другой метров – и он рухнет
замертво! Но рядом, шаг в шаг, бежал замкомвзвода старший сержант Пушилин и
совершенно ровным голосом – так, словно ни жары, ни пыли, ни усталости для него
не существовало, – бубнил:
– Дышим, ребятки, дышим… Терпим, ребятки, терпим…
Дедовщины в школе, можно сказать, не было. В первый месяц
группа ребят с Орловщины попыталась было завести в казарме свои порядки, но
получила дружный отпор, одним из инициаторов которого, кстати, стал Саша.
Письма из Москвы приходили почти ежедневно, и чаще всего –
от Лены. Она писала очень подробно, рассказывала о том, как прошел день, кого
видела из школьных знакомых, о чем говорили, кто как устроился. И, конечно, в
каждом письме – о том, как она его любит и как ждет…
Мама очень переживала, поэтому вопросительных знаков в ее
письмах было, пожалуй, больше, чем любых других знаков препинания. Татьяну
Николаевну интересовало буквально все: чем их кормят, как часто бывает баня,
смена белья, хорошие ли у него командиры, как Саша переносит среднеазиатскую
жару, не преют ли в сапогах ноги и т.д. и т.п…
Пацаны писали редко – примерно раз в месяц. За всех
отдувался Космос: письма писал в основном он. Иногда по паре строк дописывали
Пчела с Филом. Их послания неизменно начинались ставшим традиционным «Здорово,
брат!» и содержали более или менее полный отчет об их делах за истекший месяц.
Судя по этим письмам, жизнь
друзей почти не изменилась – Пчела работал в автоколонне,
Фил тренировался, а Космос бездельничал, время от времени пытаясь устроиться по
специальности. Долгое время ему не везло, но в начале лета Космосу удалось,
наконец, найти работу.
Глава 22
О том, что в «стекляшке» на Коштоянца, которая раньше была
заурядной пивнухой, вскоре заработает кооперативное кафе, Космосу сообщил
всезнающий Пчела. До открытия заведения было еще довольно далеко, пока там
велись только отделочные работы, но Космос все-таки решил сходить туда на
разведку и поговорить с хозяином будущего кафе.
Им оказался лысый толстячок лет сорока пяти по имени Леонид
Борисович и с говорящей фамилией Коврига. В кафе был полный разгром, стоял
жуткий шум от работающих дрелей и перфораторов, и толстяк пригласил Космоса в
крошечную, но зато абсолютно целую подсобку, служившую, видимо, хозяину
временным кабинетом.
– Мне нужна работа бармена, я закончил специальные курсы и…
Короче, вот, – Космос протянул мужчине свое удостоверение.
Леонид Борисович с любопытством открыл книжицу, потом
внимательно взглянул на рослого, представительного парня.
– Мне очень жаль, молодой человек, но бара у нас не будет,
по крайней мере – пока… – Коврига покачал головой и вернул Космосу его
бар-менские корочки.
– Жаль… – вздохнул тот, убирая документ в карман. – Ну что
ж, до свидания…
Космос повернулся к выходу, но у дверей его настиг оклик
толстяка:
– Минуточку, молодой человек! Леонид Борисович подошел к
Космосу вплотную и взял его за локоть.
– Скажите, а как у вас обстоят дела с математикой?
Космос усмехнулся:
– Год назад на вступительных в Университет я получил
пятерку…
