Все обернулись – к ним неспешно приближался тот самый спортсмен,
что навесил фонарь Пчеле.
– А твое какое дело, дефективный? – с наглой ухмылкой
ответил один из местных, двинувшись ему навстречу. – Или тоже в пятак
захотелось?
Спортсмен не стал встревать в словесную перепалку. Вместо
ответа он резко, без замаха въехал наглецу в челюсть. Тот рухнул как
подкошенный. И тут же, как по команде, вспыхнула общая драка.
Местные разделились – половина их ринулась на спортсмена,
другие атаковали Сашу, Пчелу и Космоса. В яростной, суматошной схватке ребята
едва ли следили друг за другом, но тем не менее, видимо – инстинктивно,
старались держаться вместе. Более того, троица стремилась пробиться к
спортсмену, а тот, интенсивно работая кулаками, прокладывал дорогу к ним.
Воссоединившись, все четверо стали организованно отступать. Нападавшие, в
полной мере оценившие спортивную форму Валерки, преследовать их не отважились,
так что друзья покинули поле боя, не уронив своего достоинства.
Так Валерка Филатов познакомился с теми, кто на долгие годы
стал для него самыми близкими людьми в чужой, равнодушной Москве. Все свое
свободное время отныне он проводил с новыми друзьями, с каждым днем все сильнее
прикипая к ним сердцем – так, как это частенько бывает с мальчишками, а уж тем
более – с мальчишками, лишенными родительской ласки, заботы и любви.
Вот и сегодня, сдав сочинение, Валерка, не мешкая,
отправился на их коронное место – беседку на окраине парка, рядом с домом Сашки
Белова. Долго ждать ему не пришлось – спустя минут двадцать появились друзья.
– Теофило! Амиго! – дурачась, заорал еще издали Пчела. – А
ты-то про что писал? Кем быть? Про своего тезку Стивенсона?
– Почему? – улыбаясь, пожал плечами Фил. – Я по
Чернышевскому писал…
– Да ладно! – не поверил Космос. – Хорош заливать!
– Правда, – кивнул спортсмен. – Мне тренер шпору сунул…
Валеркин тренер, допущенный комиссией на экзамен,
действительно передал своему подопечному и еще двоим его одноклассникам
шпаргалки с готовыми сочинениями. Так уж было в интернате заведено – тем, кто
учился особенно плохо, не стеснялись помогать самым примитивным способом. Об
этой практике прекрасно знали все: и педагоги, и проверяющие – строгие с виду
тетечки из РОНО. И все без исключения закрывали на эти вопиющие нарушения
глаза. Спортсмены, мол, – ну что с них взять!
– Зашибись! – завистливо вздохнул Космос. – Вот везуха вам!
– А вы про что писали? – спросил Фил.
– Я про Штирлица, – охотно поделился Пчела, – а Белый вон –
про геологов, понял, да?
– Сань, что – серьезно? – удивленно вскинул брови Фил.
– Ну! – хохотнул Космос. – Прикинь, Фил: Белый в ватнике и с
кайлом! И с бородой, блин!
Но Валерка и не подумал разделить ехидного веселья Космоса.
Вместо этого он с уважением взглянул на Сашу и пробормотал:
– Клево…
Саша недовольно поморщился – однообразные насмешки Пчелы и
Космоса над темой его сочинения ему уже порядком поднадоели.
– Ну что – так и будем здесь торчать? – без улыбки спросил
он. – На пруд же собирались, отметить…
Фил сразу, как по команде, поднялся. Он уже успел привыкнуть
к тому, что последнее слово в их компании всегда принадлежало Саше. Баламут
Космос мог придумать тысячу сумасбродных планов, Пчела тоже готов был ввязаться
в любую авантюру (особенно – если она сулила барыш), но в итоге они всегда
поступали так, как решал Белый. Вот и сейчас приятели, все еще посмеиваясь,
послушно потянулись за Сашей.
По дороге заглянули в гастроном. Минуя толпу у винного
отдела, они завернули за угол. Пчела по-хозяйски зашел через служебный ход, и
не успели друзья выкурить по сигарете, как он вернулся в сопровождении своей
знакомой – миловидной продавщицы Раечки. В руках у довольно улыбавшегося Пчелы
была добыча: пара пузырей "Агдама" и на закуску колечко краковской
колбасы (его любимая, хотя выбирать не приходилось), и четыре плавленых сырка
«Волна».
К полудню жара стала еще сильнее, на вытоптанном пятачке у
небольшого пруда на окраине парка было многолюдней, чем на сочинском пляже.
Друзьям пришлось расположиться у самой кромки деревьев.
– Ну что, пацаны, за экзамен? – подпалив спичкой пластиковую
пробку, Космос ловко сорвал ее с бутылки и плеснул портвейн в граненый стакан,
стянутый из автомата с газировкой. – Давай, Фил…
– Не, парни, я – пас, – покачал головой Валерка. – У меня
еще тренировка вечером. Если Петрович запах учует, может в Баку на Союз не
взять…
– В какой Баку? – спросил Саша. – Ты же говорил – чемпионат
в Киеве будет?
– Перенесли… – пожал плечами Фил. – Там какая-то авария под
Киевом, на электростанции…
– А, да, я слышал… По телеку что-то такое говорили… –
закивал Космос, передавая стакан Пчеле. – Что-то там грохнуло на Чернобыльской
атомной, какой-то энергоблок что ли ихний…
– Ну, чтоб Варвару от моего сочинения кондратий не хватил! –
усмехнулся Пчела и лихо опрокинул стакан с непроницаемо-багровым пойлом.
Космос снова наполнил стакан и протянул его Саше:
– Давай, Санек… Чтоб тебе свою золотую жилу найти!
Саша кивнул и поднес стакан ко рту – в нос шибанул
отвратительный запах дешевого портвейна. Он поморщился, пить эту дрянь не
хотелось совершенно.
– Что носом крутишь? – усмехнулся Пчела, закусывая плавленым
сырком. – Пока что у тебя золотой жилы нет, Саня! Так что пей, что дают, и не
выеживайся!
Возразить было нечего – золотой жилы у Саши действительно не
было. Да что там жилы – даже лишнего двугривенного у него никогда не водилось.
Беловы жили на одну инженерскую зарплату матери, жили, можно
сказать, бедно. Вот и сегодня на портвейн скинулись Космос с Пчелой. Первого
карманными деньгами регулярно снабжал папаша-профессор, а второй зарабатывал
сам – фарцовкой и прочей левой мелочевкой. Шумно выдохнув, Саша сделал глоток.
Его передернуло от отвращения, он протянул недопитый стакан Космосу и,
торопливо отломив кусок «Волны», сунул его в рот.
– Я сегодня там, где дают «Агдам»… – напевал себе под нос
Космос, в третий раз наполняя стакан. – Ну, пацаны, за то, чтоб нам и
математику так же лихо спихнуть!
