Оля быстрым шагом приближалась к нему со стороны зеленого
коридора. Ванька, вцепившись в ее ладонь обеими ручонками, едва поспевал за
ней. Но не плакал, а изо всех сил старался не отстать. Шмидт сделал несколько
шагов навстречу. Они обнялись как старые друзья или родные. Шмидт вдруг
особенно остро почувствовал, как одиноко и страшно сейчас Ольге, как неуверенно
чувствует она себя в новом, так резко изменившемся мире. И он имел к этой
перемене прямое отношение!
Шмидт не был сентиментален, но он хорошо знал, что такое
ответственность. Он отстранился от Ольги и посмотрел на запыхавшегося мальчика.
Тот стоял и молча смотрел на взрослых снизу вверх.
– Дядь Дима, а где папа? – спросил он.
Ольга поймала взгляд бывшего спецназовца. Тот отрицательно
покачал головой. Потом присел на корточки и взял Ваньку за руки.
– Понимаешь, Ваня, папа уехал. Его сейчас здесь нет.
– А когда он вернется? – не отставал Ванька. Ольга положила
руку на русую головку сына и сказала:
– Этого никто не знает. И не должен знать.
– Это тайна? – догадался Ванька. – Папа разведчик?
– Почти угадал, – невесело улыбнулся Шмидт. – Вы без вещей?
– спросил он у
Ольги, и, получив утвердительный ответ, произнес: – Тогда в
машину, не будем задерживаться…
Рыжий Толян шел впереди. Блондин Колян и брюнет Арам
двигались по бокам и немного сзади. Не успели они пройти сквозь распахнувшиеся
двери аэропорта, как к тротуару подъехал сверкающий лаком черный
"мерседес".
– Чур, я вперед! – потребовал Ванька. Шмидт вопросительно
взглянул на Ольгу.
Та, немного помедлив, кивнула.
– А можно? – спросила она.
Но тот только пожал плечами и сказал очень серьезно:
– Теперь ты хозяйка. По крайней мере, пока не вернется Саша.
Кстати, ничего, что я на ты?
Ольга нахмурилась. Шутит он что ли? Нашел время! Но тут же
вспомнила, что Шмидт при всех своих достоинствах был начисто лишен чувства
юмора.
Шмидт раскрыл двери машины, пропустил Ольгу в салон. Ванька
мышью проскользнул на переднее сиденье, повозился немного, устраиваясь
поудобнее, и через секунду заснул. Вот что значит привычка! Водитель тщательно
пристегнул его ремнями безопасности.
– Можно трогаться, Дмитрий Андреич? – спросил он.
– Можно, если хозяйка не возражает. Отныне со всеми
вопросами обращайся к ней. И только потом ко мне.
За каких-нибудь пять минут он дважды назвал Ольгу хозяйкой.
Она не занала, как это расценивать. Может, Шмидт все-таки иронизирует? Когда
"мерседес" тронулся, она молча отвернулась к окну и стала смотреть,
как выруливает со стоянки и пристраивается следом джип сопровождения.
Проезжая по высокой эстакаде, Ольга вдруг почувствовала
болезненный укол в сердце. Она и представить не могла, что именно здесь ее мужа
настигли роковые выстрелы. И что его бесчувственное тело отправилось в
последний, по мысли заказчика убийства, путь в багажнике того самого
"Мерседеса", в котором она сейчас ехала.
Когда за окном промелькнули многометровые противотанковые
ежи, памятник защитникам столицы, Ольга не выдержала и прервала молчание.
– Скажи честно, ты думаешь, он жив? – спросила она Шмидта.
В ее голосе Шмидту почудилось нечто большее, чем просто
беспокойство. Она спросила так, будто все ее дальнейшее существование зависело
от этого ответа. Что тут сказать? Все что угодно, кроме правды. Поэтому ответил
он не сразу.
– Если Саша мертв, то вы с Ванькой почти в безопасности, –
сказал он наконец.
– А если нет?
Он снова задумался.
– Тогда риск увеличивается. Вы автоматически становитесь
предметом торга. Вас можно захватить в заложники, чтобы выдвигать какие-то
условия. Можно, наконец, просто убить…
– Зачем? – не поняла Ольга.
Шмидт нахмурил брови. Ему неприятно было вспоминать о своем
поступке.
– А зачем было убивать друзей Саши и уж тем более Тамару?
Чтобы сделать ему больно! Прижать, унизить, ударить поподлее. Поэтому, если он
жив, вам угрожает опасность. Саша слишком азартный игрок. Он создает себе
врагов чуть ли не ежедневно.
Ольга задумалась: возможно, решение уехать из беспечной и
обеспеченной Америки было ошибкой, хотя их заморский адрес давно перестал быть
тайной. Враги мужа могли достать ее и в Америке…
Но шестое чувство подсказывало ей, что в ее судьбе наступил
поворотный момент. Что нельзя сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Что ее
место в Москве, и она должна найти Сашу! А Шмидт увязывает ее безопасность с
жизнью или гибелью мужа! Она не была уверена, что окажется под ударом только в
том случае, если Саша жив.
– Но ведь если Саши не стало, на его фирмы захотят, как это
у вас называется, наехать?
Шмидт отрицательно покачал головой. Едва увидев Ольгу в
аэропорту, он понял, что никогда не будет играть против нее. Не только из-за
комплекса вины – ведь как-никак, а ее мужа отправил в лучший мир именно он, – а
потому, что почувствовал, в силу этого, ответственность за нее и Ваньку.
– Разумеется. Однако хозяйство у нас слишком большое и
сложное. Охотники поживиться за наш счет, конечно, найдутся. Но серьезные
игроки предпочтут выждать, пока ты приведешь дела в порядок, чтобы потом убрать
тебя и хапнуть все одним разом. Так что у нас будет небольшой запас времени.
Только мелкие шавки попробуют наехать на нас сразу. Но они не представляют
опасности, с ними мы легко справимся.
Он говорил ровным, спокойным тоном, словно рассказывал не о
предстоящей смертельной схватке, а объяснял решение несложной арифметической
задачи. От него веяло силой и уверенностью в себе. И сидя рядом с ним, Ольга
почувствовала какое-то умиротворение, ей показалось, что все предстоящие
трудности всего лишь пустяки, что все будет в порядке. Иначе и быть не может!
По крайней мере есть хоть один человек на этом свете, на которого можно
опереться, на которого можно положиться.
Ничего подобного она не испытывала с тех самых пор как,
связала свою судьбу с трудной судьбой Саши Белова. Судя по всему, его больше
нет! И значит, надо начинать жизнь заново!
– Так куда мы едем? – спросила Ольга Шмидта.
Тот ответил не сразу, словно и сам еще не решил этот вопрос.
Потом проговорил:
