– Что ты делаешь? Тебе же нельзя, ты больной!
– Уже можно.
Он повалил ее на себя и не почувствовал никакой боли.
Наоборот, его организм, казалось ему, разрывается от избытка здоровья. Он
забыл, когда последний раз ощущал такую энергию, такое желание жить…
Правда, поначалу, какое-то время, Лена сопротивлялась. И
вдруг ее тоже охватило желание. Может быть, это была память тела, а может,
осознание того, что все эти годы она любила Сашу, ждала его. И дождалась!
Белов почувствовал ее настроение и ответил новым приливом
сил и энергии. Былое чувство хлынуло неудержимым потоком, сметая воспоминания,
сомнения и ложный стыд.
Пика они достигли одновременно и, не останавливаясь, еще
долго изматывали друг друга, то поднимались к вершинам счастья, то
проваливались в полузабытье, пока не замерли, наконец, в полном бессилии. Потом
они долго лежали неподвижно, и, казалось, не было силы, способной заставить их
пошевелить хоть пальцем.
И тут в стену бытовки с грохотом ударило что-то тяжелое.
Похоже – кирпич!
Следом раздался громкий голос.
– Ленка, сука! Какого хрена закрылась? Открывай, блин! Или
гребаря завести успела, пока я у мусоров на киче парился?
Белов вопросительно посмотрел на Лену. Та была ни жива, ни
мертва.
– Это Бакен, – прошептала она посеревшими от страха губами.
– Я же тебе говорила. Его из милиции после пятнадцати суток выпустили. Не
открывай.
Белов скептически улыбнулся. Встал с постели и без лишней
спешки оделся.
– Да? Не открывать? – спросил он с легкой насмешкой. –
Думаешь, он пошумит и уйдет? А, по-моему, он скорее подожжет нас вместе с этой
халупой. Так что лучше открой.
Лена поднялась с постели, накинула на себя платье, служившее
ей домашним халатом, и застыла в растерянности.
– Может, не надо? Бакен здесь вроде рэкетира. Не стоит с ним
связываться.
– Открывай! – сказал Белов тоном, не терпящим возражений. –
И отойди в сторону.
Лена откинула засов и прижалась к стене. Дверь распахнулась,
с улицы пахнуло ночным холодом, издалека ветер донес запах дыма. В дверном
проеме возник темный силуэт Бакена… Он постоял секунду, привыкая к полумраку
бытовки, и радостно осклабился, увидев сидящего на постели человека,
– Гадом буду, как знал! Не успел мужик на нары присесть, как
тут уже фраер койку греет! Придется пощекотать перышком. – Неожиданно в его
руке, словно на сеансе фокусника-престидижитатора, появился нож с длинным узким
лезвием.
Белов не торопился переходить к активным действиям.
Ослабленный долгой болезнью, он не мог дать Бакену достойного отпора.
– Ты где тут фраера увидел? – сказал он подчеркнуто тихим
голосом, не вставая с постели. – Какие нары, если ты дальше ментовки зоны не
нюхал! И какого хрена ты тут своим пером петушиным машешь?
Бакен от неожиданности опешил и остановился в
нерешительности. Не то чтобы его сильно напугал тон незваного гостя. Ему было
все равно, кого пырнуть своим ножом – блатаря, мента или фраера. Его
полуразрушенный денатуратом и паленой водкой мозг не позволял ему почувствовать
разницу между этими объектами. Просто он не рассчитывал на такую встречу.
Думал, что застигнутые врасплох любовники будут озабочены лишь собственным
спасением.
Теперь Белов смог получше рассмотреть агрессора. До этого он
видел его всего лишь дважды, в том числе один раз издалека. Но запомнил хорошо.
За эти годы Бакен сильно изменился. Он заметно растолстел, опух, но был все
такой же патлатый, только теперь волосы волосы поредели и свисали со лба
жидкими сальными прядями. И воняло от него, как от помойки. Даже хуже. Он
продолжал орать:
– Что за дела? Ленка, сука! Пока меня мусора прессовали, ты
тут гребаря завела?
При этом он угрожающе размахивал своим ножом. Из-за крайней
тесноты помещения каждый взмах его был опасен. Лена изо всех сил вжималась в
стену, но это не помогло. Острие клинка чиркнуло ее по предплечью. Брызнула
кровь, и она не смогла сдержать испуганного крика.
И тут Белов второй раз за ночь почувствовал небывалый прилив
энергии. Теперь он сочетался с дикой вспышкой ярости. Забыв обо всем, он
бросился вперед, прямо на противника. Схватил руку с ножом и несколько раз
впечатал ее в стену бытовки. Нож со стуком упал на пол. Бакен вырвался из
захвата, издал какой-то невнятный писк и, словно пробка из бутылки шампанского,
вылетел из бытовки.
Белов выпрыгнул за ним, повалил на землю и принялся месить
кулаками его физиономию, не чувствуя ударов, словно во сне. Он ничего не
слышал. Ни собственного жуткого хрипа, ни мата, а потом и стонов Бакена. И
только пронзительный крик Лены у него за спиной помог ему прийти в себя. Она
схватила его за плечи и с трудом оторвала от противника. Еще немного, и было бы
поздно.
Белов поднялся, тяжело дыша. Перед ним лежал кусок грязи.
Вид этой человеческой развалины напомнил ему лягушку, которую он случайно
расплющил в детстве камнем. Но тогда ему было стыдно и жалко. Теперь же вид
распростертого у его ног подонка вызвал лишь омерзение. Белов наклонился к нему
и с расстановкой сказал:
– Запомни, падаль, чтобы больше я тебя здесь не видел. Увижу
– зарою в мусоре. Понял?
Бакен сел, ощупал нижнюю челюсть, потом ребра, и с трудом
заставил себя кивнуть. Всем видом он выражал покорность и страдание. Видимо, у
него было сломано несколько костей.
– Тогда вали отсюда, – устало сказал Белов, повернулся и
пошел в бытовку.
Лена, постояв, последовала за ним. Ей было страшно. Она
тщательно закрыла дверь на засов, повернулась к Саше с немым укором в глазах.
Но тот без слов упал на койку и моментально заснул.
Последний раз так крепко он спал в армии после марш-броска по горам с полной
выкладкой.
Глава 14
По дороге из аэропорта Ольга настояла на том, чтобы сначала
заехать в больницу. Ванька остался спать в машине под присмотром шофера. В
отличие от обычных городских больниц для бедных, эта сияла огнями. Они
отражались в блестящем холодном мраморе просторного пустого холла.
Ольга в сопровождении Шмидта и двух охранников пересекла
вестибюль и направилась прямо к лифтам. Здесь дорогу им заступила строгая
женщина-администратор в белом халате, выскочившая из-за стойки дежурного.
– Вы к кому? Почему не вовремя? Сейчас не время посещений!
