Глава 31
Господа Генрих Райнеке и Вилли Шнап-скопф выглядели полной
противоположностью друг другу. Тощий Райнеке напоминал Гиммлера, а толстяк
Шнапскопф – помесь Геббельса и Геринга, какими их рисовали на карикатурах
художники Кукрыниксы. Разве что оба были гораздо моложе руководителей Третьего
рейха.
Для них была снята скромная шестикомнатная квартира в
недавно отреставрированном престижном доме на набережной в центре Москвы.
Райнеке, считавший себя знатоком истории, был восхищен видом из окна гостиной
на памятник Петру Первому. Гигантский истукан – царь-шкипер – взгромоздился на
несоразмерно маленький кораблик российской государственности. "Интересно,
отдавал ли себе скульптор отчет в том, насколько верно он отразил соотношение
сил в тогдашнем, да и не только тогдашнем, российском обществе?" – подумал
Райнеке с усмешкой…
Дав гостям отдохнуть с дороги, тем же вечером их пригласили
на переговоры в офис Фонда "Реставрация". На встрече, кроме немцев,
присутствовали Шмидт, Асланбек Мокоев, Муса Джохаров и Тариэл. Вор был
представлен немцам как представитель фирмы-подрядчика. Его участие очень не
понравилось чеченцам, но протестовать они не решились. Чеченская диаспора в
Москве переживала далеко не лучшие времена.
Немцы приемлемо говорили по-русски. Читали, видимо, несколько
хуже, так как очень долго изучали представленные российской стороной документы.
Все бумаги по проекту были составлены еще Пчелой, осталось только даты
обновить… Выглядели документы безукоризненно. Наконец немцы закончили изучение
материалов.
– Хотелось бы посмотреть на месте объем работ и то, что уже
сделано, – проговорил Райнеке. – Мы должны отчитаться перед своими акционерами
за каждый пфенниг.
Шнапскопф поддержал коллегу. Он добавил также, что немецкая
сторона готова увеличить размер капиталовложений, но в таком случае следует
пересмотреть доли доходов и размеры пакетов акций.
Шмидт согласился от имени российской стороны, но тут
вмешался Муса Джохаров. То, что выступил он, а не старший по возрасту Асланбек
Мокоев, означало, что Муса озвучивает их общие мысли.
– Мы предлагаем рассмотреть, как один из вариантов, продажу
российской стороной части своих акций немецкой стороне, – сказал он.
Немцы переглянулись и обменялись несколькими фразами на
своем языке. Говорили они тихо, но Шмидту показалось, что такой вариант они
предвидели. Наконец Шнапскопф сказал:
– Мы согласны купить ваши акции, но только весь пакет. Все
сто процентов. Иначе, – он виновато улыбнулся и развел руками, – никто не
гарантирует, что у нашего нефтяного завода не окажется два контрольных пакета
акций. Такова специфика российского бизнеса.
– Но мы не собираемся продавать свою часть, – заявил Шмидт.
Тариэл, которого, впрочем, никто и не спрашивал, поддержал
его.
– Э, слушай, зачем продавать? Ничего продавать не будем, э!
Шнапскопф расплылся в вежливой улыбке и развел руками.
– Господа, договаривайтесь между собой. Или мы покупаем весь
пакет, или оставляем все как есть. Если вы захотите, мы рассмотрим ваше
предложение и вернем вам часть акций. Но, повторяю, только после покупки нашей
фирмой всего пакета.
– Это неприемлемо, – подвел итог Шмидт. – Я предлагаю
работать по согласованному раньше плану.
Чеченцы вынуждены были скрыть свое недовольство, но Шмидту
было ясно, что на этом они не остановятся. И если им понадобился весь
российский пакет акций, они его получат…
После совещания при очередной встрече Введенский подтвердил
его опасения.
– За Асланбеком и Мусой стоит Зорин. Это очень опасно. Он
крышует бандитов. Будь вдвойне осторожен…
Тариэл отправился к Алмазу в его убогую квартирку и там дал
волю чувствам.
– Слушай, я солидный бизнесмен. Хватит с меня этих
наездов-налетов. Купил-продал и смылся! Культурно жить надо, э!
Алмаз только головой качал. Ему эта коммерция давно стала
поперек горла. Понятия, правильные законы воровской жизни – все катилось в
пропасть. Глядя на это, жить старому вору не хотелось. Но и умирать он пока не
собирался…
Кабан потерял покой и сон. Даже похудел, гоняясь за Юриком
Невзглядовым. Кроме того, он поднял все свои былые связи. Бабок пообещал –
немерено. Теперь все его люди искали Белова. Тот был слишком заметной фигурой,
чтобы остаться незамеченным. Но его никто не видел. Неужели Белова
действительно нет в живых?
Последней его надеждой был журналист. Встреча Кабана с
каскадером Славой кончилась ничем. Тот, хоть и пьяный, на посулы не поддался, а
в ответ на угрозы пообещал отметелить Кабана, как боксерскую грушу. В старые
добрые времена каскадера вывезли бы в укромное место и через пятнадцать минут
услышали бы от него все, что тот знал и даже то, о чем не ведал. Но сейчас
Кабан не имел такой возможности, нужно было сидеть тихо, и лишние приключения
ему были не нужны
Правда, он все-таки получил кое-какую полезную информацию.
За двадцать долларов бармен сообщил ему, что репортер, который разговаривал со
Славой, вышел из бара в тот момент, когда Кабан туда входил. Кабан сумел
припомнить внешность парня, с которым едва не столкнулся при входе в
тошниловку. Бармен назвал также фамилию и место работы журналиста. После этого
добыть номер его телефона не представляло труда…
Телефонный звонок разбудил Юрика в самый неподходящий
момент. Он тяжело мучал-ся с похмелья. Кассету Андрею Литвиненко он еще не
отдал, но уже успел подсчитать будущую прибыль и занять под нее у соседа сотню
баксов. На нее и расслабился. На всю. Теперь требовалось где-то изыскать денег
хотя бы на пиво. И тут зазвонил телефон.
– Чего надо? – страдальческим тоном произнес Невзглядов.
– Спускайся, разговор есть, – ответил незнакомец. – Не
пожалеешь.
– Не могу. Болею, – отрезал журналист и собрался положить
трубку, но незнакомец быстро произнес: – Я от Зорина. Спускайся быстрее, я жду
внизу. Если болеешь, поправлю.
Услышав это, Невзглядов не заставил себя ждать. Через минуту
он уже выходил из подъезда. Звонившего он определил сразу. Тот, собственно, и
не прятался. Стоял рядом с маши-пой и пялился на окна квартиры журналиста. Юрий
подошел к нему.
– Ты звонил?
– Я…
