— Видите ли, Ватсон, если бы два китайца следили за
Бейкер-стрит, я узнал бы об этом еще в Лондоне.
— Я не понимаю, к чему вы клоните.
— Я хочу сказать, что все китайцы прекрасно знали, что мы
собрались ехать в Берлин. Меня больше всего интересует, каким образом они или —
что вероятнее — человек, отдающий им приказы, получил такую информацию.
Рассуждения Холмса прервались, так как мы прибыли на место.
Район, где жил Васил Д`Англас, отличался изысканной роскошью. Но довольно
скромное жилище нашего клиента в этом респектабельном месте казалось просто
лачугой. С выражением явного изумления Холмс взялся за изящный дверной молоток.
— Ватсон, я ожидал большего. Коллекционирование произведений
искусства — занятие состоятельных людей. Может быть, Д`Англас — всего лишь
посредник, но тогда он дал бы нам адрес своего офиса.
Дверь открыл широкоплечий молодой человек, одетый в ливрею.
Холмс, вручил ему свою карточку. Нас провели в небольшой холл. Высокий потолок
терялся в полумраке. Обшитые деревом стены поглощали слабый свет, струящийся из
узких, как в средневековом замке, окон. Как мне показалось, в доме царила
атмосфера сумрачной тайны.
Забрав наши пальто и шляпы, привратник удалился по витой
лестнице, ведущей из холла на второй этаж. Вскоре он вернулся, чтобы пригласить
нас наверх. Мне пришло в голову, что этот человек не говорит по-английски, так
как он не произнес ни слова. Его широкое лицо покрывал загар, и я решил, что
слуга Д`Англаса турок или хорват.
В кабинете хозяина дома жарко полыхал камин. Несмотря на
солнечный день, воздух в помещении был прохладным, и я обрадовался теплу от
горящих поленьев.
Когда молчаливый проводник закрыл за собой дверь, из обитого
декоративной тканью кресла поднялась долговязая фигура. Д`Англас оказался
человеком болезненного вида: его длинное нескладное тело разительно не
соответствовало толстому носу и широким отвисшим, как у обжоры, губам. Глаза же
нашего клиента, темные и полные страдания, глубоко запали, превратив это
непропорциональное лицо в подобие ужасной маски.
— Какой сюрприз, мистер Холмс, — произнес он очень низким,
но приятным голосом. — Я был приятно поражен, когда Ахмет принес вашу визитную
карточку. А это, конечно, доктор Ватсон, — добавил он, окинув меня тяжелым
взглядом. — Присаживайтесь, джентльмены, и расскажите, что привело вас в
Берлин.
Д`Англас указал на свободные кресла, и я заметил, что кисти
его рук слишком крупны и узловаты, а ноги неестественно велики. Ужасная
сутулость довершала уродство этого человека, совершенно не гармонирующее с его
изящными манерами.
Услышав вопрос хозяина, Холмс ничем не выразил своего
удивления: я по мере сил постарался последовать примеру своего великого друга.
Холмс бесстрастно рассматривал этого человека и окружающую обстановку, и я
знал, что каждая морщинка на некрасивом лице Д`Англаса была запечатлена
фотографической памятью детектива. От его проницательного взгляда не укрылось,
что наш клиент серьезно болен. Необычная внешность этого человека была
неестественной, также как и усилия, с которыми ему давалось каждое движение. Он
производил впечатление раненого слона. Мне неожиданно показалось, что я понял
причину его страданий.
Удобно устроившись, Холмс осторожно коснулся вопроса,
который беспокоил нас обоих:
— Как вы узнали из письма Нильса Линдквеста. я… — Холмс
поправился, указав жестом на меня. — Мы взялись за поиски Золотой Птицы.
Д`Англас неторопливо кивнул:
— Этот джентльмен подробно описал мне ситуацию, а также свою
болезнь. Я был крайне опечален сообщением о его смерти. — Он помолчал, как бы
отдавая дань умершему, и продолжил более бодрым тоном: — Но не хочу лицемерить:
я рад, джентльмены, что обстоятельства передали это запутанное дело в ваши
руки. При всем моем уважении к мистеру Линдквесту я предпочел бы обратиться
именно к вам, если бы мог предложить вам достойную плату.
— Как вы наверняка знаете, в области искусства Нильсу
Линдквесту не было равных, — быстро ответил Холмс.
Хозяин мрачно кивнул, но потом в его глубоко запавших глазах
засветилось лукавство:
— Насколько я понял, ваши услуги оплачиваются в соответствии
с тем договором, который я заключил с покойным Линдквестом.
Холмс нетерпеливым жестом отмел в сторону финансовые
вопросы. Он ненавидел обсуждать денежные проблемы, и хотя ходили слухи, что он
брал огромную плату за свои несравненные услуги, я хорошо знал о множестве дел,
за которые он брался из чистого интереса.
— Нильс Линдквест сделал несколько открытий, разыскивая
Золотую Птицу, и я смог воспользоваться следом, по которому он шел.
По известным только ему одному причинам Холмс умолчал о
Баркере и его печальной кончине.
— Надеюсь, что с вашей помощью мы скорее разберемся в этой
головоломке, — продолжил Холмс. — Но сначала объясните, правильно ли мы поняли,
что наш визит удивил вас?
— Пожалуй, мне следовало его ожидать, — ответил Д`Англас, —
едва ли переписка может заменить личную встречу. Позвольте сообщить вам все
имеющиеся у меня факты.
Холмс бросил на меня быстрый взгляд.
— Мистер Д`Англас, разве не вы послали мне телеграмму с
просьбой приехать в Берлин?
Брови нашего клиента изумленно взлетели вверх. Его реакция
на вопрос Холмса выдавала непритворное удивление:
— Разумеется, нет, сэр!
— Разве не поступало новых сообщений и не происходило
событий, которые пролили бы свет на тайну исчезновения вашей собственности? —
настаивал Холмс.
— Никаких. Но что это за телеграмма?
— Нас вызвали в Берлин телеграммой, подписанной вашим
именем. Это дает интересную пищу для размышлений. Можно предположить, что нас с
доктором Ватсоном попросту выманили из Лондона. Следовательно, там должно
что-то произойти, а может, уже произошло. И это что-то связано с нашим делом.
Д`Англас снова кивнул. Острый интерес оживил его, не оставив
следа от недавней педантичной медлительности:
— Эта ложная телеграмма несомненно указывает на то, что
Птица находится в Лондоне.
— И на то, — добавил Холмс, — что наш противник знает, кто
организовал поиски статуэтки и как эти поиски продвигаются. Боюсь, что я
недооценил возможностей врага.
— Ну, моя заинтересованность в обнаружении Птицы очевидна,
ведь я ее законный владелец. Но, предваряя ваш вопрос, со всей ответственностью
заявляю, что никому не сообщал о вашей причастности к этому делу.
