— Позвольте мне присоединиться к этим словам, — сказал
Вейкфилд Орлов. Некоторые августейшие особы сильно озабочены предстоящей
свадьбой китайской принцессы и Мориса Ротфилса. Мы все еще не можем доказать,
что девица действительно дочь Чу Санфу, хотя наши люди в Гонконге и Сингапуре
убеждены в этом. Если они правы, эта свадьба набросит покров респектабельности
на деятельность многих темных людей, что весьма нежелательно для моего
руководства. Это обстоятельство дает карт-бланш на любую помощь со стороны моей
организации. — Его следующие слова поразили меня: — Кроме того, у меня тоже
есть личная причина.
Он, вероятно, имел в виду меня, и я не мог поверить своим
ушам. Если забыть о нечастых проявлениях теплоты в отношении Шерлока Холмса, у
агента безопасности было не больше эмоций, чему королевской кобры. Я был
счастлив. Лишись я последнего фартинга, все равно считал бы себя богатым
человеком. Не каждому удается заслужить дружбу таких людей. Слова Орлова
растрогали даже Холмса. Хватило бы трех пальцев на руке, чтобы сосчитать
подобные случаи за долгие годы нашего общения. Да, это был необыкновенный день.
Мне показалось даже, что глаза Холмса слегка затуманились. Во всяком случае, он
прочистил горло, сделал глоток бургундского, и неизменная сдержанность
вернулась к нему. Перед нами снова предстал холодный, расчетливый аналитик, меч
возмездия был занесен.
— Как известно, — невозмутимо продолжал Холмс, — я
интересовался знаменитыми бриллиантами, и круг поиска сузился. Доктор Макс
Бауэр все еще в Англии? — обратился он к Вейкфилду Орлову.
— Он возвратился в Германию, но прибыл королевский ювелир
Эдвин Стритер.
— Я с удовольствием прочел его знаменитую книгу. Встреча с
этим джентльменом была бы полезна для нас.
Орлов кивнул, как бы говоря, что это дело будет улажено.
— Мне нужно знать, что за бриллиант был спрятан в Золотой
Птице, — продолжал Холмс. — Это пароль, который отопрет ворота в крепость Чу.
Камень у Базила Селкирка, я уверен в этом. Но старый мошенник немного романтик,
и я мог бы получить у него сокровище. Мне нужна и сама Золотая Птица, но мы
заберем ее у Китайца. Я собираюсь написать ему письмо, в котором предложу
встретиться, если он хочет получить то, что ищет, а также потребую возвратить
Птицу.
Инспектор Макдональд захлопал своими глубоко посаженными глазами:
— Вы хотите сделать китайца своим клиентом?
— Я хочу вернуть бриллиант, — сказал Холмс, но не стал
уточнять подробности. Он продолжал смотреть на Макдональда. — Необходимо, чтобы
письмо было доставлено Чу Санфу прежде, чем он осуществит свои новые планы.
Тощий Гиллиган прервал долгое молчание:
— Это я беру на себя. Сидни Сид владеет в Лаймхаусе самым
большим кабаком. Он позаботится о том, чтобы Чу получил ваше послание.
Холмс, видимо, был доволен.
— Три человека знают историю Золотой Птицы. Базил Селкирк,
Чу Санфу и мой клиент Д`Англас. Если нам улыбнется удача, я смогу поговорить с
каждым из них.
Должен признаться, что во время военного совета и,
разумеется, после него я чувствовал себя в центре внимания. Я прекрасно знал,
что мне всегда принадлежала роль помощника, биографа, друга. В огромном
большинстве дел, связанных с Шерлоком Холмсом, я редко играл важную роль. Мой
друг всегда утверждал, что мои мысли или замечания вызывали у него озарения и
помогали выбрать верный путь, но это щедрое признание всегда казалось мне
сомнительным.
В последующие дни население Бейкер-стрит, если только оно
было достаточно наблюдательным, должно было решить, что в нашем районе
ожидается крупное сражение. Констебли были везде. Все подворотни и укромные
места наводнили представители закона. Очевидно, Алек Макдональд принял все меры
к тому, чтобы похищений больше не было. Холмса раздражало присутствие слуг
закона, но он не мешал инспектору охранять нас как зеницу ока. Впрочем, мой
друг не опасался Чу Санфу и его обширной преступной организации, явно считая
китайца змеей с вырванными ядовитыми зубами.
На следующее утро нас почтил своим посещением королевский
ювелир. Эдвин Стритер был опрятным человеком среднего роста, с проницательным
взглядом и деловыми манерами. Мне показалось, что ювелир не любит тратить время
впустую.
— Скажите, мистер Холмс, что вас интересует, — спросил он
сразу же после приветствия. — Мистер Орлов дал понять, что вы интересуетесь
бриллиантами.
— Бриллиантов много, как сообщил мне доктор Бауэр. Однако…
Наш посетитель рассердился:
— Если вы консультировались у доктора Бауэра, у вас нет
необходимости беседовать со мной, сэр. Он один из величайших авторитетов в
мире.
— Так же как и вы. Я с огромным интересом читал вашу книгу.
Думаю, что любой труд, способный захватить и информировать неспециалиста, несет
отпечаток величия.
Стритер успокоился:
— Вы очень любезны, мистер Холмс. Хотя мне казалось, что
ваша профессия предполагает знание камней.
— Естественно, когда речь идет о поверхностных сведениях, —
согласился Холмс. — Но оказалось, что проблема, занимающая меня сегодня,
намного превосходит мои возможности, и я весьма благодарен правительству за то,
что оно уговорило вас помочь мне.
Я понял, что Холмс в определенном смысле связал ювелира.
Упомянув о правительстве Ее Величества и о его заинтересованности делом Холмса,
он поставил Стритера в безвыходное положение. Отказаться от сотрудничества тот
уже не имел права. Правда, в этом не было необходимости. Холмс отлично понимал,
что если заговорит со специалистом о его работе, тот охотно поделится своими
знаниями. Нужно только польстить его самолюбию.
— Меня интересует знаменитый камень непревзойденного
качества, который считается пропавшим. Можете ли вы назвать что-нибудь
подобное?
Вопрос Холмса, несомненно, заинтересовал королевского
ювелира.
— Мистер Холмс, люди отдавали жизнь за бриллианты. Из-за них
разгорались войны. Но мне неизвестно, чтобы великие бриллианты ни с того ни с
сего пропадали. Была знаменитая кража трех коронных драгоценностей Франции в
1792 году. Один из них, «Регент», был обнаружен и позднее вставлен в шпагу
Наполеона. Он находится в Лувре. Второй камень, «Санси», также был найден.
— Да, — заметил Холмс. — Я слышал об этом камне.
— Последним в этой троице был редкий голубой бриллиант. Он
снова появился, но его разрезали. Большая часть известна как «Надежда» и
хранится в Америке. Следы меньшей затерялись, но в любом случае это не
знаменитый камень.
