— Скоро ты сама все увидишь. Могу только сказать: ты будешь в шоке!
Сегодня наконец-то должно было состояться обещанное знакомство Иры с магической сектой, и не где-нибудь, а на Лысой горе.
Взяв полиэтиленовый стаканчик с горячим растворимым кофе, Ира с усмешкой поинтересовалась:
— Как же ты будешь меня готовить?
— Вероучение, которое проповедует наш учитель, очень древнее и зародилось в Египте две тысячи лет тому назад, одновременно с христианством.
— Вступление просто завораживает, — улыбнулась Ира. — Ленка, тебя словно подменили. Внешне — ты, но иногда тебя трудно узнать.
— Я счастлива, что изменилась внутренне. — Выражение лица Лены и правда стало счастливо-глуповатым. — А ведь боялась, что этого не произойдет.
— Говори уже, что должна мне сказать, и пойдем. — Допив кофе, Ира выбросила пустой стаканчик в коробку с мусором. — Только не забивай мне голову исторической дребеденью, она мне и в школе надоела.
— Все, что увидишь и услышишь, — это не обман, отнесись к этому предельно серьезно. Иначе у тебя будут крупные неприятности.
— Обещаю не смеяться, даже если будет смешно. — Ира подмигнула подруге. — Не боись, Ленка, все будет в порядке. Лучше расскажи, что представляет собой эта секта.
— Это не сектантство, а одно из древнейших верований, ровесник христианства. У его истоков стоял маг Симон
[1]
, прославившийся многими чудесами: он умел летать, оживлять мертвых, мог одновременно пребывать в нескольких местах и в разных лицах. Римский император воздвиг ему памятник, на постаменте которого написано: «Симону, святому богу». Он являлся посланником Божьим и отправил его Господь на Землю потому, что управлявшие Землей архонты были поглощены непрекращающейся борьбой за первенство и род человеческий пришел в окончательный упадок и одичал. Он принес в наш мир знания, которые до сих пор хранятся его последователями в тайне, так как человечество еще не готово их воспринять.
— И что же это за знания?
— Знания о Боге, Вселенной и предназначении человечества, которые пока доступны лишь избранным. О борьбе Света и Тьмы, Добра и Зла.
— Ленок, ты забыла, что нашей целью было снять с себя венец безбрачия, а не поиск новых верований.
— Учитель может все, ибо он… — Лена запнулась, по ее лицу было видно, что она с трудом сдержалась. — Идем, сама увидишь.
Пройдя вдоль шумной автострады, девушки свернули в сторону Лысой горы, перешли через рельсы и углубились в едва зазеленевший лес. Апрельская зелень только набирала силу, но здесь сразу стало темно, и на смену серости умирающего дня мгновенно пришла ночь. Уродливые, кривые деревья были похожи на монстров, лишь прикидывающихся неподвижными и ожидающих удобного момента, чтобы наброситься на беспечно вторгшихся в их владения путников. Пахло сыростью, прело-похоронной осенью, хотя была середина весны, и еще чем-то сладковато-неприятным.
«Запах гниения и смерти». — Ира вздрогнула, найдя аналогию давящему запаху. Ей припомнились похороны однокурсника Валеры, погибшего в автомобильной аварии, и она ощутила всем телом холодящий липкий страх.
Лена включила фонарик, но его слабенький луч не прибавил Ире храбрости. Дорога все круче уходила вверх, и городской шум сменился тревожной, пугающей тишиной. Что-то холодное и мерзкое скользнуло по Ириному лицу, заставив ее вздрогнуть.
«Что это было? Это же не ветерок и не ветка». Ире стало казаться, что они в лесу не одни, кто-то невидимо сопровождает их, умело маскируясь, не выдавая своего присутствия. Напрасно она прислушивалась и убеждала себя, что это лишь фобии, навеянные темнотой и непривычной тишиной. Нервная дрожь, предвестник панического страха, появилась внезапно, и Ира никак не могла с ней совладать. Даже ночью на кладбище с готами было не так страшно, как сейчас. Ведь готы, несмотря на их маскарадно-пугающую внешность, в общем-то были обычными ребятами, и на их помощь можно было рассчитывать при встрече со Злом. Сейчас, когда Ира была с подругой вдвоем, она испытывала недоверие и к окружающей природе, и к людям, с которыми ей предстояло вскоре встретиться, и даже к подруге, с которой дружила не один год.
Лена двигалась легким, уверенным шагом по взбегающей по склону невидимой тропинке, ни разу не обернувшись, не проронив ни слова. Ире припомнилась дурная слава Лысой горы, мрачного места шабашей ведьм, нелепых, таинственных смертей, и она чуть было не повернула обратно. Внезапно будто ватой заложило уши, как бывает при резком наборе высоты, и ей пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы восстановить слух. Глупые и страшные мысли лезли непрошеными гостями в голову. Ей вспомнилось, как в прошлом году в Вальпургиеву ночь группа подростков, ночевавших здесь в палатках, совершила убийство. Нанеся множественные смертельные ранения своему товарищу, они спокойно улеглись спать и на следующее утро так и не сумели толком пояснить следователю, что послужило причиной кровавого преступления. Ира со страхом взглянула на подругу.
«Как Лена изменилась, стала совсем чужой! Пойти с ней вечером в глухое место было не лучшей мыслью. Может, разумнее незаметно отстать и повернуть назад, к людям, где светло, шумно и безопасно?» Ира остановилась, и Лена тут же обернулась, словно прочитав ее мысли о бегстве. Темнота здесь сгустилась настолько, что лица подруги было не разобрать, только ее силуэт, а голос словно принадлежал незнакомому человеку.
— Осталось совсем немного, минут пять — и мы будем на месте. Не дрейфишь?
«Я умираю от страха! Хочу немедленно бежать отсюда с тобой или сама. Разве тебе не страшно здесь?»
— Чего здесь опасаться? — через силу выдавила из себя Ира. — Темноты я разучилась бояться еще в детстве.
«Почему я наигранно храбрюсь? Пусть буду трусихой, но…»
Внизу, откуда они пришли, послышался хруст сухой ветки. Там явно кто-то находился, и Ире расхотелось идти туда одной. Вряд ли у прячущегося в темноте человека добрые намерения.
— Ты слышала?! — уже не скрывая страха, спросила Ира дрожащим голосом.
— Чудиков на Лысухе хватает, особенно когда становится темно. — Лена посветила вниз, но силы луча фонарика оказалось недостаточно, чтобы увидеть хоть что-нибудь, а ведь казалось, что в сгущавшейся темноте он светил ярче.
Преодолев очередной подъем, девушки вышли на дорогу, покрытую щебнем. Здесь деревья расступились и стало светлее, хотя на темном небе едва проглядывал призрачный полумесяц.
Лена повернулась к Ире и торжественно произнесла:
— Симон-волхв путешествовал в сопровождении красивой женщины по имени Елена, он называл ее Первой Мыслью Демиурга, Эпинойей. Елена перевоплощалась не единожды, была она и Еленой Прекрасной, из-за которой разрушили Трою. Ее воплощение он признал в жрице храма Астарты и увел ее с собой. — Лена рассмеялась, но в этом смехе ощущалась не веселость, а нечто жуткое, от чего у Иры по спине пробежал холодок. — Кто знает, может, я нынешнее воплощение Эпинойи? И я просто не знаю своей силы, поскольку еще не пришло время?
