— Ее красота гибельна, это я заявляю как медик! — гримасничая, заявил Биордо Виттелески, не забывая при этом крепко обнимать Луанду Кавалькампо, еще три месяца назад бывшую любовницей Балтазаре.
— Зато она обворожительна и привлекательна… — начал Джованни Фаэски, а закончил за него Виттелески:
— …как сама смерть!
— Чтоб у тебя язык отсох, такое вслух говорить! — гневно выкрикнул Ринери Гуинджи.
— Не спорьте о красоте Яндры, я думаю, у Балтазаре хватит благоразумия не переходить дорогу бискупу, — вступил в разговор Ованто Умбальтини, перестав терзать оголенные перси Ренаты Фиорованти.
— Епископская шлюшка Яндра — близкая подруга Имы Давероне, нынешней любовницы Балтазаре, — подала голос гречанка Джильда Пополески, устроившаяся на коленях Ринери Гуинджи лицом к нему. — А он имеет особое пристрастие к таким дружеским связям. И к тому же наставить рога епископу — чем не достойная цель для нашего славного Балтазаре? Разве это не добавляет остроты чувствам? Или для графа Белланте эта красотка не по зубам?
— Закрой рот, Джильда, лучше выпей вина, чем давать столь глупые советы. — И Ринери насильно влил вино в рот Джильды, она поперхнулась и закашлялась до слез.
— Острые и смертельные, как стилет, — добавил Виттелески.
— Балтазаре, почему ты сегодня один? Где Има? — спохватился Фаэски.
— Постоянство — не мой удел. В моих планах на этот вечер нет Имы, но есть Сандра Джуни.
— Простушка Сандра из квартала портных? — воскликнула пораженная Луанда Кавалькампо. — В Болонье перевелись знатные девушки, раз ты позарился на простолюдинку?
— Женщины мало чем отличаются одна от другой, но в каждой есть нечто особенное, неповторимое, что хочется познать, ощутить. Эту ночь я хочу посвятить именно Сандре, — насмешливо произнес Балтазаре, вставая из-за стола.
— Балтазаре, глупо среди ночи одному идти на окраину города, ведь только сегодня на тебя покушались и ты лишь чудом остался жив, — предостерег друга Ринери.
— Чудо, что я не смог его схватить и он скрылся в толпе, — гневно произнес Балтазаре, направившись к двери.
— Браво
[27]
, приняв деньги за убийство, не остановятся, пока не добьются своего! — Ринери вскочил и последовал за ним. — Я иду с тобой, Балтазаре. Увидев, что мы вдвоем, убийца не посмеет приблизиться к тебе!
— Мой верный Ринери! — Балтазаре обнял товарища и прошептал ему на ухо: — Вот этого я и боюсь — что наемный убийца не посмеет на меня напасть, пока со мной кто-то есть. Поэтому я и иду в квартал бедноты — чтобы он осмелился на меня напасть.
— Но ведь это смертельно опасно!
— Более опасно, если браво попытается сделать это днем, в толпе. Прощай и не вздумай за мной идти! — Жесткий, как клинок, взгляд скользнул по лицу Ринери.
Тот отступил, понимая, что при кажущейся безумности этой затеи Балтазаре все верно рассчитал. Днем браво может в толпе незаметно приблизиться к жертве со спины, одно быстрое точное движение — и тонкий стилет вопьется на мгновение в сердце, этого будет достаточно. Не раз бывало, что человек по непонятной причине неожиданно, задыхаясь, падал на землю, его ноги несколько раз дергались в конвульсиях, и он затихал навсегда. Лишь при внимательном осмотре на спине умершего можно было заметить небольшую, набухшую кровью ранку — место, где в тело вошло тонкое жало стилета.
— Удачи тебе, Балтазаре! Пусть Дева Мария и святой Петроний защитят тебя и не дадут свершиться злодейству.
— Это моя охота, Ринери. Я не жертва, а ловец! Я думаю, что наемный убийца где-то поблизости.
Ринери вернулся к столу, где разгорелся новый спор о Симоне-маге и апостоле Петре, об их соперничестве в Риме
[28]
. Некоторые утверждали, что апостол Петр в Риме никогда не был, а Симон-маг сумел обрести бессмертие, меняя телесную оболочку, когда она изнашивалась или надоедала ему. Эта ересь пришла из египетских земель.
Балтазаре вышел из таверны, над дверью которой красовался нелепый рисунок: жалкая синяя женщина с рыбьим хвостом. Он взял поданный ему прислужником горящий факел и бросил тому мелкую серебряную монету. Не слушая благодарственных причитаний слуги, Балтазаре смело шагнул в темноту.
Узкая Виа дель Порто, где даже всадник не сможет разминуться с каретой, была прямой, словно стрела. Балтазаре, дойдя до ближайшего перекрестка, свернул направо. Эта улочка была еще уже, но вскоре с одной стороны блеснула вода канала, темная, больше похожая на деготь в чане кожевников. В ней тускло отсвечивал свет луны и факела.
Балтазаре шел неторопливо, чутко прислушиваясь к тишине, не оглядываясь, полностью положившись на слух. Но спасла его, как и при утреннем нападении, звериная интуиция, приобретенная в абордажных боях. Тело само ушло в сторону, резко крутнувшись, когда умом он еще не понял, что ему угрожает опасность. Отброшенный в сторону факел продолжал гореть. Но стилет все же нашел свою жертву, и удар пришелся в область левого предплечья. Однако смертельное жало не смогло пробить венецианскую кольчугу, предусмотрительно надетую под колет. Балтазаре сумел перехватить руку неудавшегося убийцы и резким движением ее вывернул. Браво, вскрикнув от боли, выронил стилет и упал на колени. Но тут еще одна тень отделилась от стены, и в свете луны блеснуло лезвие кинжала. Видимо, убийца решил на этот раз подстраховаться и взял с собой товарища по ремеслу смерти.
Прежде чем очередной противник подступил к Балтазаре, он резким ударом ноги сломал вывернутую руку поверженного браво. Тот заорал от боли и потерял сознание. Тускло светила луна и горел лежащий на земле факел. Молниеносные выпады кинжалом следовали один за другим, Балтазаре едва успевал уворачиваться, не имея возможности достать свой кинжал, висевший на поясе. Этот браво весьма искусно владел кинжалом, и даже пиратское прошлое не спасало Балтазаре, ему приходилось все время отступать. Неожиданно спиной Балтазаре ощутил стену дома — он попал в ловушку. Вдруг в конце улочки показался бегущий человек. Балтазаре не сомневался, что это прибыла подмога наемному убийце. Тот обернулся на шум за спиной. Воспользовавшись этим, Балтазаре нанес убийце мощный удар правой рукой в голову, повергнув того на мостовую. В следующее мгновение он сумел выхватить кинжал и воткнул его в шею пытающемуся подняться браво. Обливаясь кровью, тот упал навзничь, его ноги задергались в агонии.
Разгоряченный схваткой и пролившейся кровью, Балтазаре кинулся навстречу новому врагу.
— Балтазаре, стой! Это я, Ринери!
Балтазаре резко остановился, его грудь вздымалась от переполнявшей его ярости, желания крушить, бить, убивать, как не раз бывало при абордаже. Даже после окончания боя он долго не мог прийти в себя, успокаивался, лишь когда в его руки попадала пленница с захваченного корабля. Хотя в большинстве случаев парализованные ужасом происходящего женщины не оказывали сопротивления, он раздирал на них одежду в клочья и затем грубо овладевал ими.
