Егор протянул руку и одним движением сорвал с меня всю одежду.
— Вот наше ложе! — Он указывает на каменный постамент. — Мы должны предаться на нем любви, и наше время вернется. Ты же хочешь этого?
— Я не люблю тебя! Незачем ворошить прошлое! — кричу ему, а сама уже обнимаю его обнаженное мускулистое тело.
Чувствую, как страсть и нежность Егора постепенно передаются мне, обволакивают, возбуждают. Он ласкает меня, и желание овладевает мной, тело от нетерпения бьет дрожь, а он все медлит.
Вдруг раздается вой, и огромное чудовище, не человек и не птица, с ужасной мордой, напоминающей козлиную, падает с неба на Егора, отрывает его от меня, уродует, рвет его тело. Сулья!
[59]
Я вижу, как чудовище протягивает ко мне ужасную когтистую лапу, и содрогаюсь от ужаса и омерзения. Оно все ближе и ближе! Я открываю глаза.
Надо мной плывет нежной голубизны океан, а по нему движутся колышущиеся серые острова. Я умерла, и это моя душа летит высоко-высоко, на уровне облаков. Где же труба, в конце которой свет? И никуда я не лечу, а лежать очень неудобно и жестко.
Окончательно прихожу в себя и понимаю, что лежу на жесткой, каменистой земле, и над головой небо, а не вода. Казнь отменили? Перенесли? Приподнимаюсь, и с груди слетает листок бумаги, на нем что-то написано. Читаю:
«Посеять у врага сомнения — значит, обрести союзника. Пока живи!»
Оглядываюсь. Местность незнакомая. Это совсем не то место, где меня собирались похоронить. Подобное изменение в настоящем меня совсем не расстроило, скорее наоборот. Я смеюсь и откидываюсь на спину. Как приятно лежать на земле, чувствовать свое тело, такое послушное и родное! Я пьянею от воздуха, от вида деревьев, травы, кустарника, от солнца, неба, воды, дождя, бури, зимы, весны, лета, осени, ветра! От всего, что могу ощущать, потому что я живая! Живая! Я люблю тебя, жизнь! Хохочу, вскакиваю на ноги, от переполняющей меня радости подпрыгиваю. Надо любить жизнь, потому что она прекрасна! Как я этого раньше не замечала? Ведь это самое главное! Все преходяще и все ускользает, и нельзя терять ни мгновения, ведь из них складываются часы, месяцы, годы отведенного нам времени! Прошлое нельзя вернуть, но можно начать жить по-новому. Мне, к счастью, это дано!
Иду по следам, оставленным колесами, дорога спускается по склону. Вдруг вижу движущийся навстречу мне темный джип с тонированными стеклами. Возникает ощущение опасности, но я, как околдованная, иду навстречу автомобилю. Он останавливается в шаге от меня. Лучи заходящего солнца отражаются от лобового стекла, не давая мне увидеть, кто внутри. Обхожу его и иду дальше.
— Иванна! — ударяет в спину крик, как выстрел.
Оборачиваюсь и вижу Мануэля, приоткрывшего переднюю дверцу со стороны пассажира. Улыбаюсь ему, машу рукой и продолжаю идти. Внезапно кто-то, как тисками, сжимает мою руку. Это снова Мануэль, он догнал меня и что-то говорит, но я не понимаю. На каком это языке и что ему надо? Я не хочу его слышать.
Щеку обжигает боль, снова пощечина, в третий раз я перехватываю его руку.
— Очнулась? Ты меня слышишь? — Мануэль говорит медленно, четко выговаривая слова.
— С трудом. — Пытаюсь сосредоточиться и тут же перехожу на истерический крик: — Энерджи оставили меня живой! Ты понимаешь это?! Почему вы не можете договориться между собой?! Зачем столько смертей?!
— Садись в автомобиль. По дороге поговорим. — Он произносит это спокойно, без эмоций. Его голос — как блеклая, сухая, желтая трава осени.
Мануэль открывает окно, встречный поток воздуха шевелит волосы, приятно холодит лицо. Постепенно прихожу в себя.
— Как вы нашли меня?
— Ты молодец, Иванна. Благодаря тебе мы всех их накрыли. — Мануэль протягивает мне мою сумочку.
Открываю ее: документы, деньги, мобильный телефон, анкх — все на месте.
— Я тебя не понимаю.
— Ты выполняла роль живца. В твое тело был вживлен микрочип, который подавал сигналы, и мы смогли вычислить их. Никому не удалось уйти.
— Вы убили их?
— Мы не убиваем. Там был один энерджи, вот его мы уничтожили. Но это нежить
[60]
, они не имеют физического тела. Его сопровождающие изолированы, с ними поработают психологи, после чего их отпустят.
— Энерджи ведь не убил меня. Зачем с ним так?
— По-другому нельзя. Ты это хорошо знаешь, этому тебя учили в Школе. Тебе повезло: ты единственная, кто остался в живых после того, как побывал в их руках.
— Но ведь энерджи… — И тут меня поражает одна мысль. — Если у меня был микрочип, подающий сигналы, почему ты не приехал раньше? Ведь они собирались меня закопать живьем!
— Сигнал очень слабый, и радиус действия у него небольшой. Нам пришлось изрядно поколесить, пока не поймали его.
— Выходит, я была расходным материалом?
— Не говори глупости. Мы приложили массу усилий, чтобы отыскать тебя.
— Точнее, их. Ведь вы приехали за мной, когда покончили с ними, а сигнал микрочипа вы тогда уже поймали. Вы выбрали их, а меня оставили на потом. Если бы меня закопали, то вы могли меня не найти. Или нашли бы безумной. Разве человек сможет долго продержаться, будучи закопанным живьем, не сойти с ума? Но, скорее всего, я задохнулась бы. Тебя мучила бы совесть, Мануэль?
— На войне как на войне, Иванна. Иногда приходится идти на жертвы.
— Жертвовать пешкой, как в шахматах? Но люди — это не деревянные фигурки! Мануэль, это правда, что эмиссары должны быть одиноки, должны отказаться от любви?
— Ты еще неадекватно воспринимаешь действительность после той гадости, которой они тебя накормили. Эмиссары, хорошо справляющиеся со своими обязанностями, живут очень долго, но специфика работы не позволяет им иметь длительные любовные связи. Гоше было за двести лет, а как он выглядел! У меня отличная новость: твою работу оценили на «хорошо», и твой испытательный срок закончился. Поздравляю, тебя!
— Лучше принеси мне свои соболезнования. Обречена на одиночество! Ха-ха! Вечное одиночество — как это ужасно! Теперь понимаю, что двигало Гошей: он нарушил инструкцию не случайно, это была его форма протеста! Он помог Име обрести любовь, пусть и такого негодяя, как Косса.
— Ты какая-то странная, Иванна. Соберись, возьми себя в руки, эмиссар!
— Сколько тебе лет, Мануэль? Скажи честно, ты человек?
— Человек, и хочу жить долго.
— А я хочу жить счастливо. И мне ваши правила не подходят.
— Как это понимать?
— Хочу то ли вас послать, то ли себя. Посоветуй, Мануэль, кого лучше, чтобы никогда больше не встречаться с вами?
