— Сейчас придет Изгой, и мы с ним уйдем. Вы — ждете в Трущобах. Я думаю, Калган вам скучать не даст.
Калган открыл было рот, собираясь что-то сказать, но… в коридоре послышались гулкие, равномерные удары, будто кто-то вколачивал в землю сваи — это по коридорам дворца шел Изгой. Его шаги звучали все громче и громче, и вот он уже стоит в проеме двери. Его миндалевидные, узкие и одновременно огромные глаза яро светились.
— Я готов! — гулко проронил он и неожиданно стукнул себя кулаком в хитиновую грудь. — Пошли! — И, повернувшись, двинулся на выход.
И странный спутник мне был послан адом.
Гость из невероятной пустоты,
Казалось, под его недвижным взглядом
Замолкли птицы, умерли цветы.
В нем смерть цвела какой-то жизнью черной.
Безумие и мудрость были в нем тлетворны…
С чувством продекламировал Док стихотворение Ахматовой и, обращаясь к Деду, сказал:
— Ты пригляди тут… — и в ту же секунду оказался рядом с Изгоем. Они оба скрылись за углом. Кэп с Тексом молча стояли и слушали удаляющиеся и все затихающие шаги. Потом они перестали их слышать, и в наступившей гулкой тишине друзья впервые остро почувствовали свое одиночество, свою незначительность и ненужность…
Глава 16
Изгой
Кэп на поляне у избушки был один. Он сидел на скамейке, под навесом у печки, и строгал дощечку, пытаясь вырезать из нее обыкновенную ложку или хотя бы ее подобие. Получалось неважно, но Кэп не унывал — хоть такая, но работа! Еще через полчаса он распрямился и оглядел продукт творения рук своих, подумав: «Ничего, сойдет! Суп не прольется, а уж каша с картошкой и подавно». Потом он встал и взглянул по сторонам. Все было как раньше, ничего не изменилось. И избушка стояла как прежде, и радовал глаз новенький навес! Вот только здоровенный пес по имени Шарик, лежащий у его ног, был Кэпу непривычен. Морской волк не то чтобы не любил собак, нет! Он плохо их знал, поэтому и побаивался, если честно. А вот Шарик, неожиданно для всех, предпочитал оставаться именно с ним, и даже за Дедом не шел. А еще неожиданным для Кэпа было то, что он, единственный из всех, оказался не при делах. Для него одного не нашлось подходящего занятия. С тех пор как Док с Изгоем ушли — как сказали они, на разведку! — минул месяц, и никаких известий от них не было. Ни где они, ни что с ними — никто не знал. И эта неизвестность тяготила Кэпа сильнее всего прочего, ибо он прекрасно понимал — если Док с Изгоем не вернутся, то они с Тексом навсегда останутся в этом мире.
Перед тем как тронуться в путь, Изгой изолировал Монти и Аскета. Только не в камеру-одиночку, как сначала подумали все, а… как бы это объяснить? Грубая аналогия — в стеклянный гроб, только не сказочный, где принцесса спала, нет. Док его назвал Холодильником Времени. Они в нем лежали вытянувшись, без движения и дыхания, Время для них остановилось. Сколько бы они там ни находились, для них пройдет только одна секунда. А вот когда «зарядка аккумулятора» кончится, Холодильник Времени станет таять — произойдет это примерно через полгода, тогда их время станет двигаться вровень со временем мира. И они освободятся.
Тогда, после ухода Дока и Изгоя, друзья в компании Калгана немного погуляли. Калган, кстати, оказался на удивление нормальным парнем и, несмотря на свой звероватый вид, был неглуп и даже остроумен. Он умело, буквально за пару суток, навел порядок в Трущобах, причем особо не миндальничая — кое-кого казнил, похоже, лично, кое-кого, после профилактического отрезвляющего мордобития, изгнал. Еще через пару суток Дед ушел в тайгу, а Текс как радиоинженер нашел себе дело — собирал и устанавливал радиостанцию. Он был всецело поглощен этим, тем более что местная власть в лице Калгана всячески ему помогала. Только один Кэп не нашел себе никакого занятия. Флота в Трущобах не было (весельные лодки не в счет), и он, поболтавшись по Трущобам, снова ушел в Заповедник…
Вдруг со стороны тропы раздался свист, и Кэп встрепенулся: «А вдруг это Док!!!». Однако через пяток минут из-за сторожевой башни-валуна появился Текс в сопровождении охраны. Два хмурых и здоровенных лба осмотрелись и, оставив Текса, ушли.
— Что, радиостанция заработала? — улыбаясь, спросил Кэп.
— Не-а, еще нет. Я им дал задание и на три-четыре дня слинял — отдохнуть хочу, устал. А как ты? Наверное, тоже устал… отдыхать?
— Да, примерно так. Безделье — тяжкий труд. Знаешь, — сказал Кэп, оглянувшись по сторонам, — я от этого безделья даже попытался сходить на Второй Камень… хоть дедушка и не велел.
— Попытался? — понимающе спросил Текс.
— Именно, что попытался и… не смог! Стыдно говорить, но помешал страх. Просто какой-то дикий и неуправляемый. Точь-в-точь такой, как про него рассказывали. Вот и вернулся. А я, дурак, еще насмехался над теми растяпами, что не могли его преодолеть.
— Интересно, — задумчиво пробормотал Текс, — значит, там еще кто-то есть, или это какой-то прибор, вроде сторожа. Надо будет у Дока поинтересоваться.
— А про него ничего не слышно? — с надеждой спросил Кэп, хотя и сам понимал, что если бы… то Текс об этом сказал бы в первую очередь.
— Не слышно! Да я и сам, если честно, пришел только для того, чтобы узнать про Дока.
— Слушай, — после короткого молчания спросил Кэп, — а что мы будем делать, если они вообще не вернутся?
— Будем ждать! Хотя я уверен… ну, почти уверен, что какие-то действия и какие-то известия все равно проявятся. Меня не покидает чувство, что Изгоя кто-то отправил сюда. А раз отправил, значит, и продолжение будет.
В этот момент Шарик, по-прежнему лежавший у ног Кэпа, вдруг сорвался с места и молча, черной тенью кинулся в лес.
— Куда это он?
— Встречать дедушку побежал, ставь чайник на плиту, я сейчас огонек раздую.
Дед пришел только через полчаса. Был он уставшим и каким-то вялым, неразговорчивым. Пока он умывался, пока переодевался в чистое, друзья приготовили ужин. Дед, вопреки обыкновению, был тих и на все вопросы отвечал односложно. В конце концов, Кэп его спросил:
— Деда, что случилось? Может, заболел?
Дедушка долго не отвечал, а потом едва слышно сказал:
— А я и сам не знаю, что. Вот вроде все в порядке. В Трущобах мир, и это благодаря вам…
— Нам, — перебил его Текс, — нам всем. Без тебя мы бы ничего не сделали!
— А-а-а… пустое это, — и Дед, обреченно махнув рукой, продолжил:
— Вот я сейчас обошел все свои леса и понял, что никому я здесь не нужен. Я за все эти годы впервые так надолго покинул Заповедник, я так бежал сюда. И что? Прибежал, а здесь все нормально, все в порядке, и никто во мне особо не нуждается. Я всю жизнь здесь прожил, а так и не понял, что главное — люди. А вот сейчас понял, а почему понял? Да потому, что я живу весь в прошлом, живу тем воспоминанием, когда в Трущобах было плохо. А теперь я увидел, что Трущобы оказались много лучше, чем я думал до сего времени. У людей там какие-то интересы, и они даже улыбаются. Вот где мне надо было жить и работать… — И, встав из-за стола, пошел в избушку. Друзья с грустью смотрели в спину старика, не зная, что сказать, как подбодрить и утешить его.
