Наверное, от отчаяния я издал какой-то неподобающий звук, то ли стон, то ли мычание, потому что капитан взглянул на меня вопросительно.
– Нам ни в коей мере не следует снижаться, – торопливо начал я вполголоса, чтобы никто из окружающих, кроме Дезальеза, не смог расслышать: капитан на корабле один, и его команды не обсуждаются.
– Почему, господин Сорингер? – так же негромко поинтересовался у меня Дезальез.
– Потоки. Воздушные потоки. Я их вижу, капитан. Там внизу, – указал я рукой, – туман скоро сгустится, и потому нам одна дорога – вверх.
Капитан «Иоахима Габстела» раздумывал недолго. Он еще раз посмотрел в ту сторону, где ждал нас Желтый туман.
– Командуйте, Сорингер, – неожиданно услышал я, – если вы смогли пройти проливом моря Мертвых, то не верить вам нельзя.
«Даже в проливе Желтый туман не выглядел так зловеще», – с тоской подумал я, глядя на приближающуюся смерть.
– Руль вправо, – и снова мой голос прозвучал только для капитана Дезальеза.
– Вправо руль! – Дезальез, в отличие от меня, своего не пожалел.
– Оба кабестана два оборота на подъем.
С этой командой я был не совсем уверен: все же отличия между «Небесным странником» и «Иоахимом Габстелом» огромные.
– Оба кабестана два оборота на подъем!
И снова Дезальез скомандовал в полный голос, я даже слегка позавидовал, как ровно он звучит.
– Так держать.
И как эхо, только гораздо громче:
– Так держать!
Корабль шел теперь нужным курсом, и оставалось только набрать нужную высоту. Он поднимался, но слишком медленно, а мне незнакомы возможности такого гиганта, и я затруднился со следующей командой на кабестаны.
Все находящиеся на мостике, не ведая, что именно происходит, смотрели на капитана Дезальеза с недоумением: как же так, направить корабль в самую гущу тумана, туда, где он выглядит особенно страшно, весь в прожилках кровавого цвета.
Дезальез взглянул на меня раз, другой, но я как будто не замечал его взглядов. Сейчас, совсем немного осталось, потерпите еще чуточку, и если я все рассчитал правильно…
– Нам бы еще высоты набрать, – теперь мои слова походили больше на просьбу. – Это возможно?
Капитан Дезальез пожал плечами: если уж и это не поможет!..
– Огест, Раскет, по обороту на подъем!
Затем взглянул на меня: оборота хватит?
Мне бы самому знать – достаточно, нет?
Казалось бы, чего уж проще: крути себе кабестаны на подъем, и все. Но забираться слишком высоко тоже нельзя – там туман отслоился. И пусть этот кусок сейчас в стороне, но пройдет какое-то время, и мы можем встретиться.
Туман все близился, казалось, мы обязательно упремся в него, как сам он упирается в небо. Я стоял, почему-то отсчитывая внутри себя: раз, два, три… восемь… четырнадцать… И когда напряжение достигло апогея, когда я уже не сомневался, что расчет мой неверен, впереди открылось чистое небо. Наверное, дружный вздох облегчения, раздавшийся на мостике, услышали по всему кораблю.
Мы прошли сквозь желтый туман, и, когда он остался позади, стало видно, что его завеса спускается чуть ли не до самой земли, плохо видимой из-за дымки. Я передернул плечами от пережитого, представив то, чего мы едва избежали.
– На штурвале! Держать курс! – рявкнул капитан Дезальез, приводя меня в чувство.
И действительно, «Иоахим Габстел» уваливался в сторону: еще немного, и он потеряет ветер.
– Корабль не слушается руля! – рулевой тщетно крутил штурвал, пытаясь вернуть его на курс.
Вероятно, если судить по объяснениям Аднера, мы потеряли связь с землей, поднявшись слишком высоко. Я взглянул на капитана. Все, что мог, я уже сделал.
– Раскет, пол-оборота влево, опускаемся – подал команду Дезальез на кабестан.
– Корабль на курсе, – отрапортовал через некоторое время штурвальный.
Только сейчас я почувствовал, как замерз, выскочив из каюты в одной рубашке. Сильный озноб пришел мгновенно, зубы начали выбивать дробь, и била она меня до тех пор, пока я, оказавшись в каюте, не влил в себя половину стакана славного итайского рома из так, оказалось, кстати купленной в корчме на всякий случай бутылки.
Хотя, вполне возможно, часть дрожи возникла во мне не из-за холода а в связи с только что пережитым. Может быть, даже большая ее часть.
* * *
Кают-компания встретила меня молчанием.
«И с чем оно связано? – недоуменно подумал я. – Почему они смотрят на меня так, как будто увидели в первый раз? Наверное, все из-за того, что Иоахим стоял к нам с Дезальезом слишком близко и не мог не понять, что произошло на самом деле».
– Приветствую вас, господа, – я уселся на уже привычное место напротив кресла капитана, сейчас пустовавшего.
«Ого, что-то новенькое: бутылки с вином и ромом на столе, сервированном к завтраку. Хотя чего удивительного, придя в каюту, что я первым делом сделал? Эти люди ничем от меня не отличаются. Но мне достаточно».
– Господин Сорингер, почему с таким даром вы еще не работаете в Компании?
Вопрос задал Кавикус, занимающий на «Иоахиме Габстеле» должность механика. В его ведении привода, идущие к л’хассам, а их на корабле хватает.
Внешне он довольно невзрачен, ни ростом, ни статью не вышел, еще и выглядит совсем неухоженным, вечно какой-то помятый. Я на «Иоахиме» всего ничего, но уже успел обратить на это внимание. Но близость к таинственным камням делает его довольно развязным. На мой взгляд, конечно.
В ответ я лишь пожал плечами: мол, и сам не понимаю. Вообще-то его вопрос не лишен резона. Насколько мне известно, мой дар очень редок, и потому люди, подобные мне, так или иначе оказываются на кораблях Ост-Зейндской Торговой Компании: она умеет убеждать. Вероятно, меня ждала бы такая же участь, если бы не капитан Миккейн, благодаря которому я и узнал о своем даре. Вот он-то и посоветовал скрывать его.
– Если, конечно, ты не спишь и видишь, как оказаться в Компании, – объяснил мне тогда он.
Не сплю и не вижу. Потому что больше всего ценю свободу.
Ну а когда мой дар перестал быть тайной, я заручился у мессира Коллегии Анвигреста, что без собственного согласия в Компанию не попаду. И выбить у меня его вряд ли кому-нибудь удастся. Потому что свободу люблю. И еще мне очень нравится все решать самому.
– Я подумаю над этим, господин Кавикус, – вот и все, что пришло мне в голову ответить.
И еще мне вдруг подумалось: получается, даже если корабли научатся двигаться в небесах без парусов, при помощи л’хассов, мой дар по-прежнему будет востребован: ведь Желтый туман никуда не денется. Мне даже веселее стало от этой мысли. Все-таки приятно чувствовать себя кем-то особенным, чего уж там.
