Нога моя на что-то наткнулась, я переступил препятствие и, скосив глаза вниз, увидел мешок, с которым пришел. Одно движение, и я уже держал его у груди. Это только кажется, что мешок, набитый мешками, как защита ничего собой не представляет. На самом деле все не так. Не знаю, как арбалетный болт, но стрелу, выпущенную из лука, остановит вполне. А то и погасит удар копьем. И еще им можно отвести острие в сторону. Конечно, если очень постараться, – а сейчас как раз такой случай.
Неожиданно застонал навигатор Габстел, оставшийся в нескольких шагах впереди.
«Надо же, а я ведь совсем о нем забыл, – почувствовал я нечто вроде укола совести. – Наверное, потому, что успел уже посчитать его мертвым».
– Стоять! Без Габстела не уходим! – рявкнул я, ясно давая всем понять, что убью своей рукой, не дожидаясь чируков, если меня ослушаются. – Кандир, возьмешь навигатора на руки, – я подумал, что ему с такими длинными руками даже сильно наклоняться не нужно.
Кандир подхватил Габстела, прижал его к себе, как спящего ребенка. Или любимую девушку, если вес позволяет ее поднять. И снова мы сделали несколько шагов назад.
Чируки, последние несколько минут ведущие себя относительно спокойно, внезапно оживились. Теперь они всем своим видом показывали, что вот-вот бросятся на нас, замахивались копьями и орали так, что уши закладывало. Некоторое время ничего не менялось: мы медленно пятились, а наш враг так же медленно к нам приближался.
Я успел оглянуться. До скалы оставалось не так далеко, половину расстояния мы уже преодолели. Там действительно станет легче: со спины не подойдут, а россыпь огромных валунов у отвесной стены даст нам возможность за ними укрыться.
И тут у Джибраля не выдержали нервы. Он побежал, выронив саблю, нелепо взмахивая руками, как будто собираясь взлететь. Причем побежал не к скалам, в сторону, туда, где начинался густой кустарник.
– Не беги! – заорал я, понимая, что ничего уже не изменить.
Длинное тонкое чирукское копье вонзилось между лопаток матроса, сбив его с ног и уронив лицом в землю. Джибраль попытался подняться, встал на колени и снова уткнулся в траву, теперь уже окончательно.
И снова я рявкнул – стоять! – но теперь уже для остальных. Слава богу, меня послушались. А может, не хуже меня понимали, что поодиночке нам верная смерть.
До валунов, за которыми я рассчитывал укрыться, оставалось всего ничего, когда произошло неожиданное: справа от нас, из кустов, показавшихся Джибралю спасением, выскочили чируки, явно поджидавшие, когда мы с ними поравняемся, чтобы ударить во фланг нашего короткого строя.
Мы с Обстом оказались к ним ближе всех, и потому атака пришлась прямо на нас. Не знаю, смог бы я удержать себя в руках и не броситься под защиту таких близких камней, если бы не Обст. Вместо того, чтобы отпрянуть от внезапно появившихся дикарей, он сделал большой шаг, почти прыжок им навстречу. Поднырнув под руку с копьем ближайшего врага, Обст обрушил тяжеленный знак Коллегии на следующего, угодив в голову, украшенную птичьими перьями, и тут же, разворачиваясь, ударил в затылок того чирука, с чьим копьем только что разминулся.
У меня получилось отвести удар копья заплечным мешком. Дальше рука с саблей как будто сама по себе нанесла удар чируку, попытавшемуся снова воткнуть в меня копье. Удар получился несильным, я очень опасался провалиться вперед, но хватило и его.
Где-то за спиной раздавались звуки боя, но было не до них. На двоих с Обстом у нас оставалось еще трое чируков, и один из них выглядел настоящим головорезом. Огромного роста, весь покрытый замысловатыми татуировками, с рваным шрамом, пересекающим грудь, он одним видом вызывал ужас. Мне очень повезло, что чирук бросился не на меня. Не знаю, хватило бы у меня мужества сразиться с ним, слишком уж устрашающе тот выглядел. Вероятно, в той части Коллегии, к которой принадлежал Обст, учат великолепно: окудник разделался с гигантом двумя ударами. Я и сам не сплоховал, покончив с другим противником единственным выпадом в грудь. Дальше мы с Обстом уже вдвоем быстро повалили третьего чирука и бросились на помощь к своим. А им приходилось туго.
Чируков было вдвое больше, и против троих матросов с «Иоахима Габстела» еще оставалось пять дикарей. Двое уже корчились на земле, и еще один лежал в нелепой позе, неестественно вывернув голову.
– Держитесь, – крикнул я и закашлялся, некстати сорвав голос.
Затем вздрогнул, увидев, как Кемир, с пробитой насквозь головой, охаживает арбалетом одного из чируков. Кемир, отбросив врага мощным толчком ноги в грудь, повернулся ко мне боком, и только тогда я увидел, что стрела пробила матросу щеку, застряв где-то на половине своей длины.
«Показалось, как тогда у Родрига», – почему-то вспомнилось мне перед тем как я достал одного из дикарей ударом в голую изрисованную спину. Достал самым кончиком лезвия, но тот, не ожидавший удара сзади, отпрянул и тут же получил от Тлисора сабельный удар такой силы, что череп оказался раскроенным напополам.
Остальные дикари, вероятно не ожидавшие такого яростного сопротивления, отпрянули, наконец-то позволяя нам сделать то, к чему мы все время стремились, – укрыться между камней.
Навигатор опять лежал на земле, куда его почти бросил Кандир, когда завязалась схватка. Габстела я смог подхватить с земли едва ли не на ходу и даже успел удивиться, как легко удалось поднять его далеко не тщедушное тело.
– За мной! – крикнул я уже на бегу, повернувшись к дикарям спиной; пятиться с такой тяжестью – бесполезное дело. Глаза заливал жгучий пот, от ожидания, что мне в спину вот-вот вонзится копье, лопатки свело так, что им стало больно. Надежды на то, что спину прикроет мешок с мешками, который я умудрился накинуть перед тем, как подхватить с земли Иоахима, не было никакой. Сзади раздавался топот матросов «Иоахима Габстела», что-то орущих на ходу. Еще визжали чируки, словом, шума хватало.
Забежав за огромный валун, я прижался к нему спиной, пытаясь перевести дыхание и заставить успокоиться ходившие ходуном ноги.
– Давайте, капитан, – услышал я.
Это Кемир, с залитыми кровью лицом и грудью, подхватил у меня из рук тело навигатора Габстела.
«Смотри-ка, несмотря ни на что, он так и не бросил арбалет. Какой молодец!» – удивился я, разглядывая его рану.
Стрела вошла Кемиру у самого уголка рта, чтобы выйти где-то за ухом, и немудрено, что со стороны казалось – она пробила ему голову насквозь.
Кемир осторожно положил Габстела на землю, выбрав среди камней пятачок, заросший травою.
– Жив он? – спросил я, на что Кемир коротко ответил: «Дышит».
– Давай я тебе стрелу вытащу, – потянувшись к нему, я только теперь увидел зажатую в руке саблю.
«Надо же, я и забыл о ней, но смотри-ка ты, тоже не выронил».
Сухой черенок стрелы сломался сразу, и мне удалось извлечь его из раны легко, Кемир лишь немного поморщился.
– Как ты? – если наконечник пропитан ядом, он уже должен что-нибудь почувствовать.
