Он снова посмотрел на пианино.
Хауи встал, его слегка зашатало, он схватился за перегородку. Затем художник распрямился и пошел вперед, словно опытный стрелок, отправляющийся на дуэль.
— Хауи целый семестр учился в Джиллиарде, — сообщил Арт.
— В Нью-Йорке?
Артур кивнул и затянулся трубкой. Горгулья ухмылялась, дым выходил из ее макушки.
— Бесплатно, со стипендией. Он пришел в приемную комиссию консерватории на слушания. Предположительно, они сразу же приняли его, прямо после прослушивания.
Хауи добрался до угла, уселся на табурет перед пианино, встал, вытер табурет, снова сел и открыл крышку. Бармен проследовал к дальнему концу стойки и что-то сказал ему. Художник медленно кивнул и прошелся по клавишам правой рукой.
— Однако его исключили, — продолжал Арт. — Начались проблемы с выпивкой.
Бармен вернулся с хайболом, наполненным виски с содовой и льдом, и вручил высокий стакан Хауи, который поставил его на пианино, а затем быстро сыграл гаммы.
— Я удивлен, что он поступил в Абердин, — признался я.
— Он не поступил, — Арт прижался спиной к стене. В одной руке он держал трубку, другой постукивал по столу. — Точнее, не в традиционном смысле. Он посещал несколько курсов, не будучи зачисленным. Я думаю, что Хауи собирался снова подавать документы, но больше к этому не стремится. Он сказал, что одного отчисления достаточно.
Я предполагал, что мы все учились в Абердине.
— Значит, Хауи просто работает на доктора Кейда?
— Да. Если бы не доктор, ему пришлось бы вернуться домой и начать работать на отца.
— Думаю, что он как раз этого хочет, — заметил я. — Хауи говорил мне, что с нетерпением ждет окончания университета, чтобы попасть в «настоящий мир».
Артур нахмурился.
— Ты шутишь? Это — самое последнее, чего он хочет. Его отец считает, что он учится в университете. Он продолжает присылать деньги на обучение. Хауи их тратит, но много откладывает. У него крупный счет в Фэрвичском коммерческом банке. — Арт подавил зевок. — Мои родители — вполне обеспеченные люди, но Хауи из совершенно другого мира. В такие деньги сложно поверить. Их там очень много.
Я поставил кружку на стол с большим грохотом, чем собирался, но, будучи пьяным, не опасался ничего.
— Мне жаль, что ты сказал все эти вещи про Дэна, — заявил я.
Артур замер с кружкой в воздухе.
— Это все еще тебя беспокоит.
Я ничего не ответил.
— Знаешь, я ведь только пошутил.
Я покачал головой, все еще будучи смелым от алкоголя.
— Не думаю, что это правильно. Мне нравится Дэн.
— Мне он тоже нравится, — сказал Арт.
— Он в меня не влюблен, — воскликнул я. — И я не считаю его «голубым».
— Вполне возможно. Не исключено, что ты прав, — ответил Артур.
— Если ты кому-то нравишься, это совсем не означает, что он в тебя влюблен, — продолжал я.
— Согласен. Тебе нравится Эллен, правильно? Но никто из нас не скажет, что ты в нее влюблен.
Арт улыбнулся мне. Я ощутил прилив адреналина, с жадностью опрокинул в себя остатки пива, магическая двадцатипятицентовая монета Хауи стукнулась о мои зубы.
Хауи уже играл. Пальцы летали над клавишами, ноги нажимали на педали, голова раскачивалась в такт музыке. Это был джазовый номер, что-то в новоорлеанском стиле, вокруг исполнителя уже собралась небольшая толпа. К моему удивлению Хауи запел.
О, пожалуйста.
Не говори обо мне.
Когда я уйду,
Хотя наша дружба
Прекращается с этого момента.
Если не можешь сказать ничего по-настоящему хорошего,
То лучше вообще ничего не говори.
Это мой совет.
Кто-то открыл входную дверь паба, и внутрь ворвался поток холодного воздуха. Мы с Артом несколько минут сидели молча, нам было неловко. Я продолжал пить, судорожно пытаясь найти в кружке последние капли.
Наконец, Арт нарушил молчание.
— Как идут твои исследования?
Я поднял голову от кружки.
— В университете отстаю, — осторожно проговорил я. — Проект доктора Кейда стал главным в моей жизни.
— Но разве ты не хотел такой жизни?
— Не знаю, — ответил я. На мгновение у меня все поплыло перед глазами. — Я не знаю, какой жизни хотел.
Арт заказал еще пива.
— Ты всегда можешь вернуться в общежитие, — заметил он. — Тебя в доме никто не удерживает.
— Но мне нравится дом.
— Конечно, нравится. Я могу перестроить график, передать часть твоей работы Дэну.
— Это будет несправедливо по отношению к нему, — заметил я.
— Несправедливо? — рассмеялся Арт. — Справедливость — враг амбиций. Если бы меня волновала справедливость, мы бы еще больше отстали от графика с проектом доктора Кейда.
Я весь прошлый семестр составлял предложение по главе о средневековой науке, но доктор Кейд отказался от него. Он даже не прочитал весь текст, потому что, по его словам, у него нет времени. Вот это определенно несправедливо, но необходимо. Я выяснил разницу между справедливостью и необходимостью.
Хауи закончил номер, послышались аплодисменты, и он тут же начал снова играть.
— Я видел в кабинете одну книгу. «Collectanea Chemica», — признался я. — Ты пользовался ею для написания той главы о науке?
Артур тихо захлопал в ладоши, но тут же прекратил и посмотрел на меня:
— Ты читал книгу?
— Только первую страницу.
— Что решил?
— Я и раньше читал про философский камень, — сказал я. — Это интересно, но напоминает мне «Сумму теологии». Фома Аквинский пытался смешать сверхъестественное с эмпирическим…
— Смешивание веры и эмпиризма всегда рискованно.
— Это невозможно, — заявил я.
Я наслаждался собственным ступором, плавал в какой-то неясной, расплывчатой паутине. Пальцы на ногах слегка покалывало от тепла. Несколько минут мы с Артом сидели молча. Я притворялся, что смотрю на играющего Хауи.
— Не так уж невозможно, — внезапно сказал Артур. — Посмотри, что святой Ансельм взял в качестве девиза, которым руководствовался всю жизнь: «Fides quaerens intelligentiam» — «Вера ищет понимания». Он показал, как можно использовать разум для разъяснения и истолкования сути веры. Они могут работать вместе: вера — на одной части весов, разум — на другой. Самой важной является точка, в которой они приходят в равновесие. — Он поднял руки над столом, изображая весы. Ладони смотрели вниз, обе руки то поднимались, то опускались на все более незначительное расстояние, и, наконец, остановились на одном уровне. — Я думаю, что здесь и заключается истина.
