* * *
— Печка не работает, — сказал таксист и бросил мне одеяло, затем повернул на Мейн-стрит.
Было начало шестого. Я ушел из квартиры Эллен по одной причине — мне нужно было вернуться в дом доктора Кейда.
Вместо этого я попросил таксиста высадить меня у Падерборн-холла. Мужество покинула меня, как только я представил ночь в одиночестве у себя в комнате, всех призраков и духов, которые будут кружиться около.
Всюду лежал снег, стоял мрак, трясина теней и острые сосульки торчали из-под свеса крыши Падерборн-холла. Я с опаской прошел под этими сосульками, убежденный, что они молча и быстро свалятся и пригвоздят меня к месту. Моя кровь разольется по окуркам, которые валялись на крыльце.
В холле было пусто и холодно, в углах навалена мебель, забытая банка с содовой одиноко стояла на мусорном бачке. В воздухе пахло холодным цементом и старым дымом.
Я отнес пришедшие мне письма наверх.
Я несколько месяцев не заглядывал в свой почтовый ящик. Там лежало приглашение на какой-то симпозиум по клинописи от кафедры истории, открытка, адресованная на мой ящик, но предназначавшаяся другому студенту, конверт от мистера Дэниела Хиггинса, датированный за три недели до нынешнего дня. В то время я бесконтрольно дрожал в подвале мотеля «Парадиз».
Я вошел к себе в комнату, включил лампу на письменном столе, сел на кровать и разорвал конверт. Там лежал сложенный листок, вырванный из блокнота, скрепленного прополочной спиралью. Верх листа составляли оборванные полукруги там, где он раньше крепился к проволоке. Лист был исписан ровным почерком Дэна. Он писал черными чернилами, ручкой с тонким пером. Я помнил, что Дэнни всегда пользовался блокнотами, которые открывались вертикально, поскольку был левшой и не мог писать, если металлическая спираль тыкалась ему в ладонь.
«Дорогой Эрик!
Вероятно, я вернусь домой до того, как ты получишь это письмо, потому что не знаю, как часто ты заглядываешь в почтовый ящик в университете. Но я не помню, где ты собирался проводить каникулы. Надеюсь, что ты получишь это письмо вовремя и примешь наше с мамой приглашение на рождественский ужин в старом добром Бостоне. Мама сказала, что оплатит твой билет. Поэтому, если ты читаешь письмо в любое время перед Рождеством, у тебя нет оснований для отказа.
Что еще? В Бостоне серо и дождливо, и я простудился, как только приехал. Мама все время спрашивает про доктора Кейда и про то, когда он приедет в гости. Если я не говорил тебе раньше (а я не думаю, что говорил), знай: мама боготворит доктора Кейда. Но ведь мы все его боготворим, не правда ли?
Когда я вернусь в университет, то должен сказать Арту, что больше не заинтересован в его поисках камня. Смешно это слышать от меня, потому что идею-то подал как раз я. Но на самом деле, это было просто шутки ради, — нечто, чем можно заполнить время. Но где-то в процессе все стало слишком серьезно. Я не говорю, что все это чушь — я до сих пор думаю, что в этом что-то есть. Но мы дошли до опасной черты. Или, может в этом ничего нет, и нам всем просто стало скучно.
В любом случае, когда мы увидимся, пожалуйста, не заявляй „Я же тебе говорил“. Иначе я выброшу запасы виски Хауи и свалю это на тебя.
Жду в Бостоне.
Дэн»
Я сидел на кровати и смотрел на письмо. Так и сидел, пока небо не поголубело, и в комнате не стало светло. Затем я сунул письмо под матрас и долго стоял в душе.
Когда я вышел, зазвонил телефон. Я знал, кто это, я о нем думал.
— Эрик? — спросил Арт. — Послушай, Дэн с тобой не связывался?
— Нет, — ответил я.
Я смотрел, как вода капает с моих волос на деревянный пол. Снова пошел снег. Я закрыл глаза и задумался над письмом.
«Где-то в процессе все стало слишком серьезно…»
Было утро среды. Дэн все еще не нашелся.
Я услышал голоса на заднем фоне на том конце провода. Говорили доктор Кейд, Хауи и какой-то незнакомый низкий голос, звучавший официально. Артур снова обратился ко мне.
— Не хочешь подъехать к нам? У нас здесь служба безопасности университета. Простите, что вы сказали? — Он отошел от аппарата и что-то быстро обсудил с мужчиной с низким голосом. — Да, конечно, я ему передам, — произнес Арт, затем вернулся к аппарату. — Если хочешь, служба безопасности отправит кого-то к тебе в комнату, или ты можешь пойти в их контору.
— А в чем дело? — спросил я.
Арт замолчал, явно прикидывая, что говорить в пределах слышимости других людей, находившихся с ним в комнате.
— Они хотят задать несколько вопросов насчет Дэна, — сказал он, потом добавил фразу, важность которой мог понять только я:
— Больше ничего не происходит.
Я сделал два глубоких вдоха. Арт повесил трубку, я лег, слушая короткие гудки после разъединения.
Снег падал безжалостно, валился из серебристых туч. Снег прилипал к шпилям Гаррингер-холла, бился о часы Торрен-холла, крыша Моресовской библиотеки теперь полностью покрылась ровным слоем снега и напоминала огромный сугроб со срезанной верхушкой. В некоторых местах уже успел намерзнуть лед.
Служба безопасности университета располагалась на первом этаже Торрен-холла, ближе к задней части здания, в маленьком тесном кабинете с желтоватым освещением, отделанном в стиле семидесятых. Стены покрывали деревянные панели, на полу лежал тонкий оранжевый ковер, в окна были вставлены матовые шероховатые стекла. Я представился секретарю и уселся на коричневой кушетке, обтянутой порванной в нескольких местах искусственной кожей, теребя в ожидании пальцем небольшую трещину вдоль нижней части подушки. Через несколько минут в приемную вышел высокий тучный мужчина с пюпитром в виде дощечки с зажимом в руке. Форма на нем сидела безупречно, была отглажена, из кармана рубашки торчало несколько колпачков толстых ручек. Он посмотрел на меня с доброй улыбкой.
— Мистер Данне?
Я встал.
— Джеймс Ламбл, служба безопасности, — представился он и жестом показал в сторону кабинета. — Мне нужно задать вам несколько вопросов. Сейчас мой коллега Питтс находится на пути из дома профессора Кейда. Я уверен, что он лучше введет вас в курс дела, чем я. Мой кабинет справа, следующая дверь. Простите за бардак… Я долго пробыл в Майами с детьми, и все еще привожу дела в порядок.
Он зашел вместе со мной в кабинет, потом поспешил вперед, чтобы убрать со стула небольшую картонную коробку. Письменный стол был завален бумагами, конвертами, папками и стаканчиками из пластмассы. По краю стола стояли фотографии в золотых и серебряных рамках. На всех изображались смеющиеся дети.
Ламбл опустился на крутящийся стул за письменным столом. Я уселся на небольшой стульчик напротив него, и он уставился в пюпитр.
— Так, дело связано с вашим другом… Дэниелом Хиггинсом, все правильно?
Он достал одну из ручек из кармана.
