Несколько минут мы молчали, компанию нам составлял писк мониторов и грохот снегоуборочной машины, которая работала на автомобильной стоянке перед окном Корнелия.
— Я сделал кое-что ужасное, — заявил я.
Глаза Корнелия Грейвса открылись. Он посмотрел на меня.
— Если это что-то такое ужасное, то зачем загружать меня признанием? — спросил он.
— Арт все еще верит в философский камень, — заявил я. — Он верит в ваши рассказы, следует вашим методам. Он экспериментирует на кошках, как вы на голубях, но произошло кое-что ужасное, и теперь, даже после исчезновения Дэна и с приближением срока сдачи у доктора Кейда…
— Срока сдачи? — перебил Корнелий. — Книжной серии?
— Мы претендуем на Пендлетонскую премию, — сказал я.
Это не произвело впечатления на библиотекаря.
— Уильям всегда считал, что эфемерное каким-то образом приведет к бессмертному. Раса ученых давно вымерла, и, тем не менее, Уильям до сих пор считает, что их склепы — это родильные палаты.
— Вы должны сказать Арту, чтобы он остановился, — заметил я.
Корнелий пожал плечами.
— Артур остановится, когда узнает.
— Когда узнает что?
— Истину, — ответил Грейвс.
— Но это все ложь, — заявил я. — Взгляните на себя. Вы умираете, вы не бессмертны.
Корнелий улыбнулся.
— И никогда не говорил, что бессмертен. Передайте мне, пожалуйста, воду.
Я увидел небольшую чашку на прикроватной тумбочке, но не пошевелился, поскольку был слишком зол.
— Мы все ищем трансформацию, — устало сказал Корнелий и сам взял чашку. Кислородные трубки, свешивавшиеся из носа, закачались. — Мы все хотим стать тем, чем не являемся. Помните карту, которую я вам показывал? У меня в кабинете?
Я помнил ее. Лабиринт алхимика. Дракон охраняет башню знаний…
— Потерявшись, посвященный может снова найти дорогу, если пойдет назад по своим следам и придет к тому месту, в котором выбрал путь, противоречащий его природе, — сказал Грейвс. — Никто не может вывести его из лабиринта. Посвященный должен действовать по собственной воле. Именно то, что он не действовал по собственной воле, привело к тому, что Арт заблудился.
— Значит, Арту не следовало вас слушать, — сделал вывод я и сфокусировал весь своей гнев на Корнели, на его вине, его лжи. — Дэн исчез из-за вас, — заявил я и вытер слезы, выступившие от ярости. — Вы — дракон. Архетипичный искуситель. Вы повели Арта по ложной дороге.
Корнелий медленно покачал головой.
— Мои дни искушений давно закончились, — сказал он. — Но не Арт потерялся внутри лабиринта.
Он уставился на меня.
— Вы посвященный, — произнес он. — И как теперь думаете, кто дракон?
Глава 6
За следующие сутки произошло много событий. К местным средствам массовой информации подключились станции Хартфорда, Нью-Йорка и Бостона. Присланные ими репортеры сновали по университетскому городку. Люди, игравшие роли статистов в моей жизни, внезапно получили главные роли. Я видел, как Джош Бриггс и Кенни Хаусман дают интервью перед Падерборн-холлом. Джейкоб Блум, пуская кольца дыма, болтал с какой-то восточной женщиной-репортером в тихом уголке «Горошины». Он явно жаждал славы.
Миссис Хиггинс предложила награду в сто тысяч долларов за информацию о местонахождении сына. Она сделала объявление в выпуске местных новостей по седьмому каналу, глядя в камеру. На заднем плане стояли сопровождавшие ее мужчины в темных костюмах. Адвокаты? Сыщики? Я не знал. Ее волосы были туго зачесаны назад и стянуты в кичку, маленькое тело облачено в одежду различных оттенков черного. С одной стороны стоял сенатор Фейнштейн, с другой — доктор Кейд, который, как я выяснил, пятнадцать лет назад потерял сына. Парень отправился гулять с собакой, и его больше никогда не видели.
Хауи связался со своими родственниками, и Спаксы тоже объявили о награде, о дополнительных десяти тысячах долларов, которые выделила судоходная компания. Я узнал, что номер миссис Хиггинс в «Риверсайде» превратился в военный штаб. Частный детектив двадцать четыре часа сидел за обеденным столом рядом с матерью Дэнни, а команды профессиональных спасателей отчитывались перед ними по рации. Хауи сообщил мне, что там висит огромная карта, разделенная на квадраты. На ней сделано уже немало пометок красным маркером. Частный детектив, известный полицейский, вышедший в отставку, по имени Тедди Уолфорд, все время ее разглядывает и одновременно яростно жует карандаш, потому что миссис Хиггинс не позволяет курить у себя в номере.
Позднее в тот день декан Ричардсон созвал первую из трех пресс-конференций. Я присутствовал на первой, проводившейся на месте бывшего алтаря в Гаррингер-холле, и стоял в задней части помещения. Студенты возбужденно болтали, а представители прессы выставили целую батарею микрофонов на длинный стол. Задавались и провокационные («Правда ли, что Дэниел Хиггинс отсутствовал целую неделю перед тем, как университет принял какие-то меры?»), и скандальные вопросы («Есть ли какие-то доказательства того, что наркотики сыграли роль в его исчезновении?») Я никогда раньше не видел декана Ричардсона, и в жизни он очень отличался от моих представлений. Это был невысокий худой мужчина, в волосах проглядывала седина, бросалась в глаза болезненная бледность. Она означала или недостаток сна, или проблемы с нервами, или все сразу. Он явно не привык к большому вниманию, и, в конце концов, занял оборонительную позицию, причем защищался так явно, что пресса не церемонилась с ним, смакуя на следующий день скандал.
«Конечно, мы серьезно отнеслись к сообщениям об исчезновении мистера Хиггинса. Все подобные сообщения немедленно и очень тщательно рассматриваются… Очень сомневаюсь, что исчезновение мистера Хиггинса имело хоть какое-то отношение к незаконным препаратам. В Абердинском университете не торгуют наркотиками, и подобные обвинения не оправданы…» — вот какие высказывания декана Ричардсона попали в прессу.
Я ушел примерно через десять минут и столкнулся с Хауи, когда пересекал университетский двор. Хотелось избежать встречи с ним, но он меня заметил и направился ко мне, чуть не свалившись на льду.
— Эрик, мальчик мой… — художник грустно улыбнулся и похлопал меня по спине. Серебряная фляжка выглядывала из кармана черного пальто. — Надеюсь, что ты принесешь счастье этой несчастной душе, — сказал он.
Его волосы торчали под странными углами, и ему требовалось побриться.
— У меня нет никаких новостей, — заявил я.
— Ни у кого нет, ни у кого. Ах, черт побери! — Хауи оперся о мое плечо и поднял голову, уставившись в серое небо. — Как ты считаешь, с Дэном что-то случилось?
— Я не знаю, — ответил я и подбросил ногой кусок льда. — Но непонятно, почему люди все время меня об этом спрашивают.
Художник потрепал меня по голове.
