С одной стороны, он прав, с другой — ошибается, но я не могу ему на это указать. И не могу поспорить с ним насчет его правоты. После этой проповеди я перестаю верить, что из Шредера выйдет настоящий подозреваемый.
— Я понимаю, детектив Шредер.
— Если бы ты понимал, то был бы одним из немногих, Джо. Хочешь узнать кое-что занятное?
— Конечно.
— Серийные убийцы любят всегда быть на шаг впереди расследования, и знаешь, как они это делают?
Вообще-то да, знаю. Они вертятся около полиции. Могут зайти в участок и сказать, что что-то видели. Приходят и пытаются нащупать, насколько продвинулось расследование. Некоторые даже околачиваются в барах с полицейскими, слушая их болтовню, даже встревая в разговор. Или крутятся рядом с журналистами, пытаясь узнать, что те разнюхали.
— Нет. Как?
Он снова пожимает плечами.
— Извини, Джо. Хватит мне, наверное, лапшу тебе на уши вешать.
— А как же насчет преступника-подражателя?
— Как-нибудь в другой раз, — вздыхает он, и я оставляю его молча созерцающим стену мертвых.
Поднимаю руку и провожу пальцами по табличке с именем на двери моего офиса. По углам у нее просверлены четыре маленькие дырочки для болтов. Раньше тут было написано «Подсобное помещение», но однажды появилась Салли, и в руках у нее была маленькая табличка с моим именем. Войдя в помещение, я оставляю свои мысли, беру половую тряпку и ведро и иду мыть туалеты. Перед обедом я вхожу с пылесосом в офис главного детектива Стивенса и застаю его на выходе. Это тот самый, перед которым все отчитываются, хотя сам он не занимается какой-либо конкретной работой, способствующей продвижению расследования.
Стивенс прилетел к нам из Веллингтона и считается одним из лучших детективов в стране, хотя почему — понятия не имею. Все, что он делает, это сидит в своем офисе и командует людьми, требуя от них каких-то результатов. Иногда он ходит туда-сюда, хватая то стопку документов, то какую-нибудь папку, и пытается выглядеть так, как будто у него есть важное дело или место, куда надо срочно попасть. Мне он не нравится, но я ничего не могу поделать. Расследование убийства главного детектива привлекло бы слишком много внимания к участку и, возможно, ко мне лично.
Стивенсу за пятьдесят, у него редеющие темные волосы, и принадлежит он к тому типу полицейских, к которому за помощью обращаться не хочется. Рост у него под два метра, и сложен он крепко, но у него те самые черные глаза, которыми любой автор наградил бы серийного убийцу. Длинное лицо, по которому сверху вниз, по всей длине, проходят морщины, напоминающие легкие ножевые шрамы. Темная кожа покрыта рубчиками после прыщей. Голос у него низкий, и, когда он говорит, у него появляется некое подобие карибского акцента; скорее всего, это из-за сигар, которые он курит постоянно. Он один из тех бесполезных ублюдков, что носят спортивные куртки с вшитыми заплатами на локтях.
Интересно, не его ли это шариковая ручка, оставленная на месте преступления? Я смотрю в его черные глаза, пытаясь разглядеть то зло, которое должно в них затаиться, если верить книжкам, но ничего не вижу.
Он говорит, чтобы я хорошо поработал, говорит, что вернется после обеда. Значит, времени у меня предостаточно. В офисе остаюсь только я да Господин Пылесос. Вожу им по ковру, как будто от этого что-то поменяется, и разглядываю помещение в поисках чего-нибудь, что могло бы мне помочь. Как и в конференц-зале, в офисе Стивенса есть окна, выходящие на третий этаж, а значит, люди могут видеть все, что происходит внутри, если жалюзи открыты, как сейчас. Десять минут я трачу на один-единственный кусок ковра, но чище он не становится. Роняю тряпку за письменный стол, наклоняюсь и пользуюсь моментом, чтобы заглянуть в ящики. Беру папку, лежащую сверху, и открываю ее.
Это список всех, кто работает над расследованием. Прячу его в комбинезон. Потом начинаю кашлять. Точно, дауну Джо нужно попить. Направляюсь к баллону с водой. На обратном пути прохожу мимо комнаты с ксероксом. В ней никого нет, так что я захожу и делаю копию списка. Возвращаюсь в офис. Кладу бумагу обратно в папку. Заканчиваю пылесосить как раз вовремя, чтобы успеть пообедать.
Солнце светит прямо в окна моего офиса, поэтому я сажусь перед окном и притворяюсь, что загораю. Мне придется здорово постараться, чтобы другие в это поверили. Салли стучит в дверь, потом заходит и протягивает мне небольшой бутербродик. Взамен получает мое короткое спасибо. Она снова спрашивает меня, не хочу ли я присоединиться к ней, и я делаю ошибку, ответив, что, может быть, в следующий раз. Уходя, она просто сияет. Смотрю в окно в надежде, что увижу ее там, но реки отсюда не видно, так что вижу я только незнакомых людей.
Жую бутерброд и рассматриваю список. Довольно длинный, учитывая, что в нем более девяноста имен, точнее, девяносто четыре. Не знаю точно, чего я ожидал — возможно, человек шесть или семь, — но цифра девяносто четыре говорит о том, что в этом расследовании полно людей, которые вообще не в курсе дела. Пара десятков полицейских составляли официальные отчеты, но на месте преступления работают только детективы. И только детективы видят труп.
Я начинаю паниковать: этжо может занять целую вечность. Я боюсь, что все это окажется пустой тратой времени. Но не все же люди в этом списке работали на каждом месте преступления, верно? Может, половина, а может, и того меньше. Весь фокус в том, чтобы вычислить, кто из этих девяносто четырех людей заходил в дом Даниэлы Уолкер.
Даниэла была найдена в пятницу поздно вечером. Следовательно, множеству людей из этого списка должны были позвонить. Детективы так поздно не работают. Они развлекались, ужиная в каких-нибудь ресторанах со своими женами или подружками, пока им не позвонили с сообщением, что ужин окончен. Только один из них уже обо всем знал, потому что в это время он нагуливал аппетит, душа Даниэлу и швыряя ее ручкой в стену.
Обед еще не закончился, но я слишком возбужден, чтобы продолжать есть. Иду в комнату, где хранятся архивы, и тщательно провожу там генеральную уборку. Особенно много времени у меня уходит на чистку аппарата по копированию записей телефонных звонков, который я буквально отполировал.
В ночь убийства Даниэлы Уолкер было сделано двадцать телефонных звонков, из них на пятнадцать ответили. Вот те люди, которые показались в ту ночь на месте преступления. Пятнадцать человек, плюс несколько полицейских, которые приехали к месту убийства и доложили о нем.
Первый звонок от мужа в полицейский участок тоже здесь. Начинаю читать, но не нахожу ничего интересного.
На место преступления отправили ближайшую полицейскую машину, чтобы держать там все под контролем до прибытия «тяжелой кавалерии». Два копа. Их имена в моем списке. Обвожу их. И обвожу те пятнадцать, которые были вызваны в ту ночь — включая патологоанатома, фотографа и главного детектива Стивенса с черными, как смоль, глазами.
Это значит, что я вычеркнул около восьмидесяти человек из списка подозреваемых. Страх, что это пустая трата времени, постепенно улетучивается. В списке осталось семнадцать человек. Сомневаюсь, что первые два полицейских, прибывшие на место преступления, могли его совершить. Во-первых, они находились вместе в те шесть часов, что предшествовали убийству. Во-вторых, какова вероятность того, что именно тот полицейский, который ее убил, оказался тем, кто прибыл первым на место преступления? Весьма низкая, вот какая. Вычеркиваю их имена из списка.
