— И как давно?
— Восемь лет.
— Шутишь.
— Нет. С чего бы?
— Я мог поклясться, что тебе двадцать два.
Она смеется тем вежливым смехом, который специально заготовлен у них на тот случай, когда кто-то абсолютно промахивается с возрастом и отпускает им комплимент.
— Я несколько старше, Джо.
Пожимаю плечами, как будто не могу в это поверить.
— Приходишь сюда, чтобы развеяться?
— Я тут всего в третий раз.
— А я в первый. Не только здесь, а вообще.
— Что?
Опять пожимаю плечами.
— Не мог заснуть. Решил посмотреть, как народ по ночам развлекается.
Снова смех.
— И как оно пока?
Я ставлю стакан в мокрый след, оставленный им на столе.
— Пока не так страшно, как я думал.
— Может стать страшнее.
Вот тут она права.
— Живешь в Крайстчерче, Джо?
— Ага. Всю жизнь. А ты?
— Около месяца.
Отлично. Это означает, что она тут практически ни с кем не знакома. Это также означает, что она не постоянный посетитель в этом баре, так что не слишком много людей будут следить, с кем она ушла. Обычно я не цепляю женщин в барах. Прежде я это делал всего только раз. Слишком сложно. Подцепить женщину в баре трудно, зато ее убийство потом служит достойной наградой. Дело в том, что убийство — это последнее, чего они ожидают, несмотря на то что боятся этого больше всего на свете. Великая ирония судьбы, и, наверное, осознают они это только перед самой смертью.
Я мог бы вломиться к ней в дом — как к Анжеле. Я мог просто снять ее — как Кэнди. Но работа — это рутина. И жизнь — это рутина. А вот насладиться тем, что ты действительно любишь — это не рутина, это заповедь. Если у тебя не так много целей в жизни, тебе нужно получать удовольствие от их достижения. Буквально смаковать их.
— Так ты здесь с друзьями? — спрашиваю я.
— Нет. Я особо никого не знаю в этом городе, но сидеть дома в пятницу вечером — это меня просто убивает.
Я решаю не комментировать ее выражение. И ничего не говорю о том, что убило ее как раз то, что она решила выйти.
— Тебе еще что-нибудь взять выпить?
— Конечно.
Уходя, прихватываю свою куртку, сделав вид, будто мне холодно, хотя, учитывая количество народа, тут градусов тридцать, не меньше. Надеюсь, Мелисса не подумает, что я ей не доверяю.
Вклиниваюсь в толпу из сотен людей. Я спокоен. Странное ощущение расслабленности. Заказываю апельсиновый сок. Без водки. Не могу подвергать себя риску расслабиться еще больше. Покупаю ей еще одну «Маргариту».
В разговоре она снова возвращается к расследованию. Рассуждаем о преступлении и наказании. Делаем паузы только для того, чтобы докупить выпивку, когда она у нас кончается. Каждый взгляд на часы указывает на то, что время проходит приятно и незаметно. Атмосфера шумная, но довольно расслабленная. Я начинаю чувствовать себя так, будто готов просидеть тут всю ночь, просто попивая апельсиновый сок и общаясь с этой прекрасной женщиной.
В четыре часа я решаю, что, несмотря на то, что мог бы просидеть тут всю ночь, я не буду этого делать.
— Пожалуй, мне пора.
Отодвигаюсь от стола. Она тоже.
— Давай поймаем такси вместе? — предлагает она.
Только что хотел предложить то же самое.
— Конечно.
На улице тепло. Ночной публики стало раза в два меньше. Некоторые шатаются туда-сюда по улицам, пьяные и потерянные. Некоторые стягиваются в ресторанчики фаст-фуда, которые в это время суток делают огромные деньги. Кое-кто ищет драки. Большинство слоняются, не зная, чем бы заняться. У стоянок такси — длинные очереди.
— Прогуляемся?
Она берет меня под руку, чтобы покрепче держаться на ногах. Она намного более пьяна, чем я, и таков был изначальный план.
— А почему бы и нет, Джо?
Вешаю куртку на руку, чтобы она случайно не прислонилась к ножу или к пистолету.
— В какую сторону? — спрашиваю я.
— А где ты живешь, Джо?
— Не слишком далеко. Пешком — около часа.
— Пойдем.
Я поддерживаю Мелиссу, и мы идем, но расстояние до моего дома как будто не уменьшается. Думаю о том, куда потом дену ее труп. Может, взять и подкинуть его в дом к педику? Могу себе представить его лицо. В первое утро он просыпается и находит у себя крошки и пустую банку из-под коки, а на следующее утро находит труп. Мы продолжаем двигаться с той же скоростью, но как будто стоим на месте. Через некоторое время она снимает туфли и несет их в руках. Похоже, она из тех женщин, которые жертвуют удобством ради красоты. Я почти протрезвел, но не окончательно, потому что окружающие предметы видны не так четко, как обычно. В этом Мелисса явно меня обскакала. У меня ощущение, что мы идем целую вечность, а ей наверняка кажется, что и пяти минут не прошло.
Шатаясь, мы идем по улицам. Количество шлюх на каждом перекрестке постепенно уменьшается, пока наконец перекрестков не становится больше, чем шлюх, а потом они и вовсе исчезают. По дороге мы ведем умные разговоры, но в основном говорю я, рассказывая о расследовании. Мимо проезжает такси, но мы и не пытаемся его остановить. Декорации вокруг меняются — новенькие городские здания, раскрашенные в кричащие цвета, сменяются обветшалыми домами с выбитыми стеклами и без дверей. Неухоженные газоны и останки брошенных машин убивают последние островки зелени. Куски газет и рекламок усыпают сады.
Через полчаса Мелисса начинает жаловаться, что ей холодно, и я отдаю ей свою куртку.
Это все равно что отдать Кэнди свой портфель. Здорово возбуждает — смотреть, как они несут оружие, которое их убьет. Как если бы кто-то сам выкопал себе могилу.
— Там пистолет, — говорю я. Алкоголь, может, и притупил мой разум, но остроты ощущений не снял.
— Шутишь.
Качаю головой.
— «Глок», автомат, девять миллиметров.
— Ты носишь с собой пистолет?
— Стандартное табельное оружие.
— Ух ты!
Ничего в моем оружии стандартного нет. «Глок-17» действительно используется в новозеландской полиции, но его носят очень немногие полицейские. Он сделан из материала, который крепче железа и процентов на девяносто легче. Сам пистолет состоит из тридцати трех частей.
Но у меня «глок-26». Принцип тот же, только он еще легче и гораздо более компактный. Его удобнее прятать.
— Мне не следует его вынимать.
— Мне очень хочется посмотреть, Джо. И потрогать.
