Мелисса перестает целовать меня и отстраняется. Рука с моих брюк исчезает.
По мере того как она отступает, показывается ее другая рука, и в этой другой руке я вижу свой пистолет. Нацелен он прямо на меня. Она снимает предохранитель.
Мой разум регистрирует все происходящее, но никак не может правильно направить информацию, чтобы я почувствовал страх. За пару секунд я превратился в жертву. Во всех смыслах!
Нет, стоп. Я наверняка что-то упускаю…
На меня смотрит дуло моего собственного пистолета. Теперь понимаю, почему он так не нравится людям с этого ракурса. Это что, действительно происходит на самом деле? Как получилось, что я так легко утратил контроль? Делаю маленький шажок назад, и мои ладони, медленно поднимаясь к груди, направлены прямо на нее.
Мелисса молчит. Мы оба молчим, и самым громким среди нас остается пистолет, хотя пока он не издает никаких звуков. Пытаюсь сказать себе, что это шутка. Рука у нее тверда, никаких следов опьянения. Была ли она вообще пьяна? Когда она брала с собой выпивку в женский туалет, она ее там действительно выпивала? Когда в туалет уходил я, она что, выливала свою выпивку? Почему она это делала?
Возможно, жить мне осталось всего несколько секунд. Потом пройдет несколько часов, и меня найдут и припишут к остальным жертвам. Пытаюсь представить выражение маминого лица, когда она узнает. Пытаюсь представить выражение лица инспектора Шредера, когда он узнает, что мой IQ был несколько выше, чем у растения в углу конференц-зала. Думаю о том, как больно будет Салли. Приятно пофантазировать на тему их реакций. Это все, что мне остается в данный момент.
Мелисса как будто ждет, что я что-то скажу, но я не хочу заговаривать первым. Я знаю, что она первой нарушит тишину, потому что женщины долго молчать не могут, и я уверен, что она что-нибудь объяснит, перед тем как пристрелить меня.
— Что, ничего не скажешь?
Я пожимаю плечами.
— А что сказать?
— Я думала, что мужчине в твоем положении найдется что сказать.
Она права.
— Например?
Мелисса улыбается.
— Ну, например, «почему ты целишься в меня из пистолета»?
— Ок. Тогда давай.
— Что давай?
— То, что ты сказала. Насчет пистолета.
— А тебе что, не нравится?
— Не очень.
— Чем этот малыш заряжен? — спрашивает она, бросая быстрый взгляд на пистолет.
— Пулями.
— Умно.
— Спасибо.
— Какими пулями?
— Люгер, девять миллиметров.
— Да, но какого типа?
— Оболочечные, легко разрушаемые.
Она делает пару шагов назад, чтобы иметь возможность внимательнее рассмотреть пистолет, но не настолько, чтобы я мог до нее допрыгнуть.
— А… Металлическая оболочка, заполнена дробинами, спрессованными внутри. Надежная подача, к тому же быстрая.
Откуда она все это знает? Пытаюсь прикинуть расстояние между нами. Около пяти метров. Далеко, не допрыгну. Это расстояние кажется еще большим, учитывая, что человек с пистолетом, стоящий напротив, знает, как устроены оболочечные пули с контролируемой баллистикой. Уверен, что она ждет от меня комплимента насчет ее осведомленности в оружии. Не дождется.
— Снимай штаны, — командует она.
— Что?
— Ты слышал.
Мое сердце громко стучит. Прямо-таки выпрыгивает от страха и возбуждения. Голова кружится так, будто вся кровь отлила к ногам. Большая ее часть явно прилила к промежности. Я опускаю руки к поясу и расстегиваю ремень. Неотрывно смотрю ей в лицо. Она выглядит возбужденной.
Пистолет в ее руке сидит как влитой. Она спокойна и собранна. Она знает, что делает. Я — понятия не имею. Делала ли она это раньше? Смотрю ей в глаза, и, хотя могу ошибаться, мне кажется, что они становятся еще более синими. Теперь, когда у нее в руках сосредоточено столько власти, выражение этих глаз стало жестче. Она просто тащится от этой ситуации. Я слышу ее дыхание.
Расстегиваю ширинку. Спускаю джинсы. Выпрямляюсь и смотрю на нее.
— Снимай.
— Ты меня застрелишь, если я откажусь?
— Я тебя по-любому застрелю.
А она честная. В этом нет ничего плохого. Наверное, мама ее тоже учила не врать.
Наклоняюсь, развязываю шнурки, стягиваю ботинки ногами. Вытаскиваю левую ногу и умудряюсь снять джинсы, не упав.
— Кидай их мне.
Они падают к ее ногам. Звякает ремень, из кармана вываливаются мои ключи. Я надеюсь, что она отвлечется и посмотрит на них, но она этого не делает. Я стою в футболке, трусах и носках. И еще с эрекцией. С очень сильной эрекцией.
— Футболку.
— Что?
— Давай сюда.
Я стягиваю через голову футболку, сминаю в комок и бросаю ей. Серое утро уже не совсем серое, и фиолетовое небо постепенно становится голубым. На вещи она не смотрит.
— Откуда у тебя такие царапины?
Я смотрю на свою грудь, живот, плечи и руки. Царапины, оставленные женщинами, которые не хотели умирать.
— Не помню.
— Преступников ловил, да?
— Что-то вроде того.
— Носки.
Стягиваю их, сминаю в комок и бросаю ей. Они падают как раз на футболку. Трава холодная, и меня бьет сильная дрожь.
— Трусы.
Я не задумываюсь ни на секунду.
Мелисса смотрит на мою эрекцию. Та слегка пульсирует. Она продолжает смотреть на нее и принимает слегка более расслабленную позу.
Одной рукой по-прежнему держит пистолет, но другой откидывает волосы за плечо. Потом дотрагивается кончиком пальца до губ. Медленно проводит по ним, как будто напряженно что-то обдумывает.
— Это все, что ты можешь предложить? — спрашивает она наконец.
— До сих пор никто не жаловался.
— Еще бы. У них, наверное, кляп во рту был.
— Чего ты хочешь?
— Видишь дерево слева?
Тоненькое деревце, единственное поблизости.
— Иди туда.
Дойдя до дерева, я прислоняюсь к нему. Она запускает руку в свою сумочку, вынимает оттуда что-то и кидает мне. Я и не пытаюсь поймать.
— Подбери.
Наручники. Отлично.
— Зачем?
Она направляет пистолет прямо мне в член. Я подбираю наручники.
— Надень браслет на одну руку.
— Что ты собираешься сделать?
— Что я собираюсь сделать? — переспрашивает она на случай, если я не расслышал собственного вопроса. — Я собираюсь отстрелить тебе яйца, если ты не будешь делать то, что я говорю.
