— Ты считаешь, что в последний раз видела его два месяца назад? — переспрашиваю я.
— Ага, вроде того.
— А ведь ты должна была запомнить клиента, который заплатил тебе две тысячи долларов.
Она пожимает плечами.
— Поди разберись. Я больше запоминаю деньги, чем что-либо еще.
— Как его звали?
— Его имя? А что в имени его?
— Все, — отвечаю я, раздумывая, не пытается ли она процитировать Шекспира. Решаю, что не могу приписать ей подобной эрудиции, и списываю на случайность. Тем не менее чувствую себя тревожно. Может ли шлюха оказаться такой умной?
Она пожимает плечами.
— Он не сказал мне.
— А что он тебе сказал?
— Только то, что он от меня хочет.
— И что он от тебя хотел?
Она пересказывает. С такими подробностями, что я заливаюсь краской.
— И ты дала ему это за две тысячи долларов?
— Ага.
Не могу понять, была ли действительно осуществлена эта сделка. Зато я четко вижу сходство между этой встречей и смертью Даниэлы Уолкер. Тот же почерк.
— Куда он тебя взял?
— По-моему, я только что рассказала.
Я качаю головой.
— Я имею в виду, куда он тебя отвез — к себе домой, к тебе домой, в мотель, куда?
— Ах, это. Ну, это была комната в мотеле. Мы обычно к клиентам на дом не ездим.
— Помнишь название мотеля?
— Одно старенькое заведение на другом конце города. «Эверблю». Слышал?
Киваю. Никогда там не был, но пару раз проезжал мимо.
— Он снял комнату, когда приехал с тобой туда?
— Нет. Она у него уже была заказана. Мы просто подъехали и сразу поднялись в его комнату.
— Он там жил?
— В смысле?
— Ты видела там какие-нибудь чемоданы? Одежду?
— Нет, но я особо не всматривалась.
Наверное, он там все-таки не останавливался. «Эверблю» — настоящий притон, где сдаются комнаты на час как раз для таких, как Бекки, и их клиентов. Бекки как будто разговорилась. Раньше она держалась настороженно, всего опасалась. Теперь она чувствует, что заработает два косаря просто за разговоры, и после подробнейшего описания того разврата, которым они занимались с Кэлхауном, у нее не было причин что-то скрывать.
— Где он тебя подобрал?
— Там же, где и ты.
— Кто-нибудь это видел?
— Никто.
— А сутенер?
— Ты коп или кто?
Я вижу, что этот вопрос она хотела задать с самого начала. Тогда ее остановила жадность, но теперь, когда деньги у нее и, возможно, еще и в придачу раскладной ножик, чтобы их защитить, она может спрашивать все, что пожелает.
— Или кто.
— Если ты коп, то это провоцирование на уголовно наказуемое деяние.
Отлично. Какие мы грамотные.
— Я не коп.
Услышав это признание, она не показывает ни разочарования, ни облегчения.
— Так ты будешь меня трахать или как?
— Пока не знаю.
— Потому что вообще-то за такие вопросы тебе придется доплатить.
— Идет. Два косаря за ответы. Если я захочу секса, доплачу по обычному тарифу.
Похоже, ей такой расклад нравится.
— Так твой сутенер видел его?
— У меня нет сутенера.
— Серьезно?
— Ага. Был когда-то один, но он был настоящим зверем.
— Я думал, девочек, у которых нет сутенера, здорово достают девочки, у которых он есть.
— Этот парень был хуже, чем девочки.
— Так никто не знает, что ты уехала с ним?
— Только он, я и Бог.
Бог. Кхм. Забавно, что она Его упомянула. Как будто Ему есть дело до такого мусора, как она. Как будто Он будет тратить на нее время.
А ведь она носит распятие на шее, потому что является богобоязненной христианкой. Не вижу смысла. С другой стороны, она только что сообщила мне хорошую новость — что только я и Бог знает, что она сейчас здесь.
— Значит, ты даже не стала спрашивать, как его зовут. Тебе это не интересно?
— Слушай, сладенький, никто не говорит мне никаких имен, а те, кто говорят — врут. Кроме того, у меня плохая память на имена и лица. Я помню только секс.
— Ты можешь что-нибудь о нем рассказать? Какая у него была машина? Где он тебя высадил? Вообще что-нибудь, что могло бы мне помочь?
— Помочь в чем? Зачем тебе этот парень?
— Я думал, что за два косаря задавать вопросы буду я.
— Какая разница.
— Так ты помнишь марку машины?
— Типа того. Красивая. Последней модели.
— Очень информативно.
— Не будь занудой.
— Думаешь, это была спортивная машина?
— Нет. Седан. Я еще подумала, что он захочет, чтобы я трахнула его на заднем сиденье.
— И вы это сделали?
— Нет.
— А на переднем сиденье?
— Нет.
— Какого цвета была машина?
— Не помню. Но машина явно была не его.
— Да ладно?
— Ага. Я помню, как он долго возился с кондиционером. Ночь была жаркая, а у него обогреватель был включен. И он никак не мог сообразить, как его выключить.
Кондиционер. Вообще-то в нем не так сложно разобраться, разве нет?
— Мы уже полдороги до мотеля проехали, пока он наконец с ним не разобрался.
Значит, он или украл машину, или взял ее напрокат. В мотеле он зарегистрировался под чужим именем, как и в том месте, где взял машину. В любом случае я до сих пор не могу с точностью утверждать, что речь идет о Кэлхауне.
— Вместо того, чтобы отвезти меня потом обратно в город, он предложил подвезти меня до дома. Странно это было. Секс был жестоким и извращенным, а потом он начал вести себя по отношению ко мне довольно мило.
Могу себе представить.
— Ты разрешила ему подвезти себя до дома?
— Блин, нет, конечно. Я не хотела, чтобы такой псих знал, где я живу. Я попросила его высадить меня у одного кондоминиума, подождала, пока он уедет, и только тогда добралась до дома.
— Сильно он тебя поранил?
Пожимает плечами.
— Случалось и раньше.
— Сильно?
— До дома я дойти не смогла, пришлось такси поймать. Я вообще с трудом могла ходить в следующие три дня.
