— Впрочем, будешь ли ты жариться в аду — это не моя проблема. А вот то, что ты совершил с бедняжкой Даниэлой Уолкер — это уже моя проблема. Из того, что я узнал, побывав здесь, — я развожу руками, обводя комнату, — я пришел к некоторым интересным и поучительным выводам.
— Поздравляю.
Улыбаюсь.
— Ты вломился к ней в дом вечером, поднялся по лестнице, пока она была в душе, и подождал ее в спальне. В этой спальне.
Знакомый сценарий.
— У нее не было шансов. В конце концов, на твоей стороне эффект неожиданности, к тому же ты крупнее и сильнее. Ее страх и воображение заставили ее среагировать, но недостаточно быстро, чтобы сбежать от тебя. Ты боролся с ней, силой затащил на кровать, а ей удалось дотянуться до прикроватной тумбочки и схватить единственное оружие, которое она смогла найти. — Я действительно указываю на тумбочку. — Она боролась с тобой, и ей удалось ударить тебя ручкой, которой она заполняла свои кроссворды. Рана была неглубока, но этого оказалось достаточно, чтобы разъярить тебя. Ты отшвырнул ручку, после чего занялся делом. Но ручка — твоя ошибка, Боб, и ты это знал, правда? После того как ты убил ее, все остальное было неважно. Боль ушла, как и страх того, что тебя поймают. Меньше всего ты думал о ручке. Пока не вернулся. И тогда это стало твоей самой большой проблемой, и лишь благодаря чистому везению тебе удалось ускользнуть. От всех, кроме меня.
— Чего ты хочешь?
Я качаю головой.
— Боб, Боб, Боб… Я думал, мы договорились. Ты же знаешь, тебе нельзя задавать вопросы.
— Просто скажи мне, чего ты хочешь.
— Это еще один вопрос.
— Нет, это не вопрос. Это просьба.
— А это ложь. — Я беру в руки садовые ножницы. — Тебе прямо не терпится, да?
Он мотает головой:
— Нет. Клянусь.
— А как насчет Даниэлы? Ей тоже не терпелось?
Его лицо в каплях пота, и он смотрит вниз, на колени. Мы оба потеем. Вечер жаркий, а окна в спальне так и остались закрытыми.
Они уже закрыты три месяца, поэтому воздух здесь спертый. Я подхожу к окну, приоткрываю его. Вдыхаю воздух с улицы. Запах, плотный воздух, давление на кожу — я уже привык к этим ощущениям, но как это здорово — избавиться от всего этого. Тут атмосфера как в моей квартире, после того как я целую неделю провел в постели с кровоточащими яйцами и с ведром, полным мочи.
Я сажусь, снимаю куртку и отжимаю свою мокрую майку. В голове крутятся мысли, что неплохо бы сходить на пляж. Я чувствую, как манит к себе море и песок, хотя нахожусь как минимум в десяти километрах от ближайшей песчинки. Если бы у меня были с собой плавки, я бы отправился туда, как только со всем этим будет покончено.
— Отвечай на чертов вопрос, Боб.
Он вздергивает голову, чтобы взглянуть на меня. Выглядит он раскаивающимся, но не в том, что убил Даниэлу, а в том, что его поймали.
— Я не собирался ее убивать.
Воздух как будто густеет с каждой минутой. Я никак не комментирую его ответ. Просто тихо сижу и вновь утверждаюсь в своей власти над этим человеком. В комнате становится чуть прохладнее. Где-то Мелисса мечтает о своих деньгах. А полиция все ближе и ближе к тому, чтобы понять, с чьими отпечатками совпадают отпечатки на орудии убийства, которые они только что нашли, если они уже это не поняли.
Теперь Боб приговорен. Он при любом раскладе мертв. Просто ему еще не сообщили. Его семья, особенно жена, будут вынуждены жить под гнетом всеобщего осуждения. Как она сможет доказать, что не знала, каким чудовищем был на самом деле ее муж? Или как она объяснит, что знала, но ничего не сделала, чтобы помешать этому?
Я думал о том, нет ли у Боба алиби для некоторых других убийств. Ведь он находился в Окленде во время нескольких первых. Тем не менее, так как эта кошмарная цепь преступлений слишком серьезна, полиция сумеет обойти некоторые неточности, а так как убийств больше не произойдет, они удовлетворятся тем, что окрестят Кэлхауна Потрошителем Крайстчерча. Я многому научился, отмывая их коридоры, и знаю, что им так отчаянно нужен подозреваемый, что они будут помалкивать и никогда не упомянут о ДНК, найденном на уликах, который не слишком будет совпадать с ДНК главного подозреваемого, и о парочке новых трупов, которые изредка будут появляться, скажем, раз в год; они все спишут на преступника-подражателя. Я сделаю счастливыми их, прессу, да всю страну. Я даже себя сделаю счастливым.
— Ладно, Боб, тогда объясни мне, как так получилось, что ты ее убил.
Он поднимает голову. Смотрит мне в глаза.
— Я проследил за ней до дома, чтобы с ней поговорить, понятно? Просто поговорить. Я хотел, чтобы она подала заявление на мужа, потому что муж у нее настоящая сволочь, понятно? Черт, да ты наверняка видел его. Заносчивый самонадеянный ублюдок. Такой надутый весь, уверенный в том, что ему плевать на закон и что он вправе избивать свою жену. Поэтому я проследил за ней до дома, чтобы объяснить, что она делает ошибку, и, когда я сюда попал, то увидел, что дома она одна.
— Это не входило в твои обязанности, Боб. Ты приехал в этот город только чтобы расследовать мои преступления.
— Я знаю. Я это знаю, но просто… просто так получилось.
— Ты знал, что она будет дома одна?
— Не точно.
— Для меня это звучит как да.
— Я так и думал.
— И поэтому ты проследил за ней, правильно? Потому что поговорить ты с ней мог только с глазу на глаз.
Он пытается пожать плечами, но ему удается лишь слегка пошевелиться.
— Наверное.
— Наверное. Ну, допустим, и что же произошло дальше?
— Я постоял немного на улице, думая, что делать дальше.
— Думая, убивать ее или нет?
— Ничего подобного.
— Тогда что?
— Не знаю. Я просто стоял, смотрел на дом, думал о том, как лучше всего убедить ее, что она должна сделать. Наконец, когда я подошел к двери и постучал, мне никто не ответил. Я собирался уйти, но почему-то не сделал этого.
— Потому что ты понял, что шанс слишком удачный.
— Потому что я волновался. А что, если она не открывала дверь, потому что ее муж был дома и избивал ее за то, что она не приготовила вовремя обед, или не почистила ему ботинки, или под любым другим ничтожным предлогом? В любом случае я дернул за ручку, и дверь оказалась заперта, но у меня была связка ключей, специально изготовленных для того, чтобы подходить к большинству замков в жилых домах, и я ими воспользовался.
Мне знакомы такие ключи. И еще я знаю, что домашнее насилие происходит не тогда, когда речь идет не о мужчине, слишком влюбленном в свою жену, а когда о том, который упивается возможностью контролировать ее.
— Я поискал ее на кухне и в гостиной.
