Леди Рэкстон с любопытством посмотрела на него.
— Непременно приезжайте как-нибудь ко мне, лорд Генри, и
разъясните мне это подробнее. Ваша теория очень увлекательна, — сказала она,
выплывая из столовой.
— Ну-с, мы уходим наверх, а вы тоже не занимайтесь тут
слишком долго политикой и сплетнями, приходите поскорее, иначе мы там все
перессоримся, — крикнула леди Нарборо с порога. Все засмеялись. Когда дамы
вышли, мистер Чэпмен, сидевший в конце стола, величественно встал и занял
почетное место. Дориан Грей тоже пересел — поближе к лорду Генри. Мистер Чэпмен
немедленно стал разглагольствовать о положении дел в палате общин, высмеивая
своих противников. Слово «доктринер», столь страшное для англичанина, слышалось
по временам среди взрывов смеха. Мистер Чэпмен поднимал британский флаг на
башнях Мысли и доказывал, что наследственная тупость британской нации (этот
оптимист, конечно, именовал ее «английским здравым смыслом») есть подлинный
оплот нашего общества.
Лорд Генри слушал его с усмешкой. Наконец он повернулся и
взглянул на Дориана.
— Ну, что, мой друг, вы уже чувствуете себя лучше? За обедом
вам как будто было не по себе?
— Нет, я совершенно здоров, Генри. Немного устал, вот и все.
— Вчера вы были в ударе и совсем пленили маленькую
герцогиню. Она мне сказала, что собирается в Селби.
— Да, она обещала приехать двадцатого.
— И Монмаут приедет с нею?
— Ну конечно, Гарри.
— Он мне ужасно надоел, почти так же, как ей. Она умница,
умнее, чем следует быть женщине. Ей не хватает несравненного очарования женской
слабости. Ведь не будь у золотого идола глиняных ног, мы ценили бы его меньше.
Ножки герцогини очень красивы, но они не глиняные. Скорее можно сказать, что
они из белого фарфора. Ее ножки прошли через огонь, а то, что огонь не
уничтожает, он закаляет. Эта маленькая женщина уже много испытала в жизни.
— Давно она замужем? — спросил Дориан.
— По ее словам, целую вечность. А в книге пэров, насколько я
помню, указано десять лет. Но десять лет жизни с Монмаутом могут показаться
вечностью… А кто еще приедет в Селби?
— Виллоуби и лорд Рэгби — оба с женами, потом леди Нарборо,
Джеффри, Глостон, — словом, все та же обычная компания. Я пригласил еще лорда
Гротриана.
— А, вот это хорошо! Он мне нравится. Многие его не любят, а
я нахожу, что он очень мил. Если иной раз чересчур франтит, то этот грех
искупается его замечательной образованностью. Он вполне современный, человек.
— Погодите радоваться, Гарри, — еще неизвестно, сможет ли он
приехать. Возможно, что ему придется везти отца в Монте-Карло.
— Ох, что за несносный народ эти родители! Все-таки
постарайтесь, чтобы он приехал, уговорите его… Кстати, Дориан, вы очень рано
сбежали от меня вчера, — еще и одиннадцати не было. Что вы делали потом?
Неужели отправились прямо домой?
Дориан метнул на него быстрый взгляд и нахмурился.
— Нет, Гарри, — не сразу ответил он. — Домой я вернулся
только около трех.
— Были в клубе?
— Да… То есть нет! — Дориан прикусил губу. — В клубе я не
был. Так, гулял… Не помню, где был… Как вы любопытны, Гарри! Непременно вам
нужно знать, что человек делает. А я всегда стараюсь забыть, что я делал. Если
уж хотите знать точно, я пришел домой в половине третьего. Я забыл взять с
собою ключ, и моему лакею пришлось открыть мне. Если вам нужно подтверждение,
можете спросить у него.
Лорд Генри пожал плечами.
— Полноте, мой милый, на что мне это нужно! Пойдемте в
гостиную к дамам… Нет, спасибо, мистер Чэпмен, я не пью хереса… С вами что-то
случилось, Дориан! Скажите мне что? Вы сегодня сам не свой.
— Ах, Гарри, не обращайте на это внимания. Я сегодня в
дурном настроении, и все меня раздражает. Завтра или послезавтра я загляну к
вам. В гостиную я не пойду, мне надо ехать домой. Передайте леди Нарборо мои
извинения.
— Ладно, Дориан. Жду вас завтра к чаю. Герцогиня тоже будет.
— Постараюсь, — сказал Дориан, уходя.
Он ехал домой, чувствуя, что страх, который он, казалось,
уже подавил в себе, снова вернулся. Случайный вопрос лорда Генри вывел его из
равновесия, а ему сейчас очень нужно было сохранить самообладание и мужество.
Предстояло уничтожить опасные улики, и он содрогался при одной мысли об этом.
Ему даже дотронуться до них было страшно.
Но это было необходимо. И, войдя к себе в библиотеку, Дориан
запер дверь изнутри, затем открыл тайник в стене, куда спрятал пальто и саквояж
Бэзила. В камине пылал яркий огонь. Дориан подбросил еще поленьев… Запах
паленого сукна и горящей кожи был невыносим. Чтобы все уничтожить, пришлось
провозиться целых три четверти часа. Под конец Дориана даже начало тошнить,
кружилась голова. Он зажег несколько алжирских курительных свечек на медной
жаровне, потом смочил руки и лоб освежающим ароматным уксусом…
Вдруг зрачки его расширились, в глазах появился странный
блеск. Он нервно закусил нижнюю губу. Между окнами стоял флорентийский шкаф
черного дерева с инкрустацией из слоновой кости и ляпис-лазури. Дориан
уставился на него как завороженный, — казалось, шкаф его и привлекал и пугал,
словно в нем хранилось что-то, чего он жаждал и что вместе с тем почти
ненавидел. Он задыхался от неистового желания… Закурил папиросу — и бросил. Веки
его опустились так низко, что длинные пушистые ресницы почти касались щек. Но
он все еще не двигался и не отрывал глаз от шкафа. Наконец он встал с дивана,
подошел к шкафу и, отперев, нажал секретную пружину. Медленно выдвинулся
трехугольный ящичек. Пальцы Дориана инстинктивно потянулись к нему, проникли
внутрь и вынули китайскую лакированную шкатулку, черную с золотом, тончайшей
отделки, с волнистым орнаментом на стенках, с шелковыми шнурками, которые были
унизаны хрустальными бусами и кончались металлическими кисточками. Дориан
открыл шкатулку. Внутри лежала зеленая паста, похожая на воск, со
страннотяжелым запахом.
Минуту-другую он медлил с застывшей на губах улыбкой. В
комнате было очень жарко, а его знобило. Он потянулся, глянул на часы… Было без
двадцати двенадцать. Он поставил шкатулку на место, захлопнул дверцы шкафа и
пошел в спальню.
Когда бронзовый бой часов во мраке возвестил полночь, Дориан
Грей в одежде простолюдина, обмотав шарфом шею, крадучись, вышел из дому. На
Бонд-стрит он встретил кеб с хорошей лошадью. Он подозвал его и вполголоса
сказал кучеру адрес.
Тот покачал головой.
— Это слишком далеко.
