– Не боишься, Мишенька, что протеже твоя опозориться может на смотринах? – спросила не без доли ехидства мадам, закончив совещание по тактико-стратегическим планам предстоящей «операции».
– Нет, не боюсь. Ты, Ирена, зря бесишься – наша девочка тебе в подружки не годится, характер не тот. Да и хозяин поручил Риту мне, а не тебе, – ровным, лишенным эмоций голосом отпарировал выпад Миша.
– Ох, я не могу! Хозяин ему поручил! То-то ты смотришь на девчонку, как кот на сало! – расхохоталась нарочито мадам. – А между прочим, Мишенька, я ее сюда привела, через меня твоя Ритка сопливая вампом сделалась. А теперь почему-то ты, Мишаня, а не я, готовишь из этой малявки себе шестерку в подручные.
– Странная ты, Ирена. Хочешь, чтобы тебя именовали «мадам», а сама употребляешь уличные и блатные выражения. Впрочем, это твое дело.
– Вот именно. Учить он меня вздумал! – Ирена обозлилась. – Лучше расскажи-ка, Мишаня, про свои достижения в роли педагога. А то, глядишь, со временем ты целую гвардию, нам в утешение – себе на радость, выдрессируешь. Что скажешь, генерал хренов?
– Я скажу, что ты боишься как огня моего усиления в общине за счет появления преданных мне людей из боевиков, которых я сам же выпестовал, – спокойно и как ни в чем не бывало, умышленно не замечая оскорблений, отвечал Миша. – Ты боишься за свое место подле хозяина и за свое положение первой среди нас, грешных. Но ты забыла главное правило общины: никто не тянет одеяло только на себя. Если нужно будет для дела и для выживания семьи, чтобы твой номер стал шестнадцатым, ты вытатуируешь его на своем лбу и смиришься!
– Ах ты, подонок! Выдавить меня в поломойки хочешь? Руки коротки! – по-бабьи, будто на базаре, завизжала мадам. – Сейчас же пойду к Яну и потребую, чтобы девчонку отдали целиком мне на воспитание. Имею полное право – она моя добыча!
– Которую ты, между прочим, позорно упустила. – Миша решил ударить мадам не в бровь, а в глаз. – А хозяин Риту тебе уже не отдаст, на нее другие планы, ты и сама это понимаешь. Да и не пойдет Ритка к тебе в конфидентки.
– Почем ты знаешь? Я ведь ее как родную дочь обхаживаю. Одела, причесала, человека из нее, дурочки, сделала.
– Да не сделала ты из нее человека, разве что вампа, и то в чисто техническом смысле. Но, насколько мне известно, Рита тебя об этой услуге не просила. А тряпки она скоро и сама себе купит.
– Все равно я не отступлюсь! – Мадам немного угомонилась и слова чеканила уже жестко и звонко.
– Как знаешь, Ирена, как знаешь, – покачал головой Миша и тихо, почти шепотом добавил: – Лучше ты возьмись за ум, а то доложу о твоих настроениях хозяину. Ты Яна знаешь: дурную траву выдирает с корнем.
– Да что ты, Мишенька, ну поцапались, с кем не бывает. Чего сгоряча не наговоришь? – Ирена не на шутку испугалась доноса, могущего иметь самые неприятные последствия. – Ты забудь, и я забуду.
– Я не забуду. Хозяину пока ничего не скажу, но глаз с тебя не спущу. И говорила ты не сгоряча.
– Господь с тобой, Миша! Наболтала я глупостей, чтобы тебя позлить, а зачем – сама не знаю. – Сказано было плаксиво и жалобно, но глаза мадам на собеседника поднять побоялась, так и чувствовала, как сочится из них ядовитое бешенство. – Пойдем лучше к хозяину с докладом. Время поджимает уже.
Ян Владиславович план кладбищенских испытаний одобрил, но пожелал наблюдать процесс на месте, чем несказанно удивил своих помощников. Но Миша в отличие от мадам Ирены быстро сообразил, что дело тут не в недоверии к нему как к организатору, а видимо, хозяин придавал слишком большое значение именно этой учебной охоте и сам захотел посмотреть на новенькую в действии.
Ритка уже была в курсе, что ее выход в свет назначен на сегодняшний вечер, и заметно волновалась. К тому же она чувствовала, что за последние несколько дней ее тело утратило прежнюю силу и в желудке поселилось легкое ощущение непроходящего голода. Это означало скорое наступление следующей жажды, и организм сам напоминал ей о своих будущих насущных нуждах. Ритка беспокоилась, что из-за физического упадка может опростоволоситься на охоте и подвести Мишу, но по условиям ее сольного выступления Ритка должна была взять свою первую в жизни самостоятельную добычу именно в том состоянии, в котором обычно нуждающийся в подкреплении «соком» вамп и выходит на тропу войны. То есть, как не раз внушал ей Миша, условия на испытании будут по максимуму приближены к боевым. Но Ритку смущал еще один немаловажный для нее нюанс, и с вопросом «по поводу» она, не решаясь беспокоить Мишу, занятого у хозяина, подошла к многоумному Фоме. Фома пребывал в разваленно-отдыхающем состоянии с небрежно вскинутой в руках книгой в разложенном под палящим августовским солнышком шезлонге. Он то ли действительно читал, то ли дремал, прикрывая глаза тощим фолиантом от прямых слепящих лучей. Но это ровным счетом ничего не значило, Ритка уже выяснила, что Фома готов чесать языком в любое время дня и ночи и даже сидя по нужде верхом на унитазе, были бы слушатели. Поэтому, подойдя к его ленивому ложу, Ритка постучала пальчиком по цветастой книжной картонке и негромко окликнула:
– Эй!
– А? Кто? Чего? – встрепенулся Фома. Все-таки он кемарил под тенью бумажных страничек, и Ритка оказалась вроде нежданного будильника.
– Извини, не знала, что ты спишь. Я только кое-что спросить хотела, но раз так, я лучше пойду, чтоб не мешать, – схитрила Ритка, – прости, что разбудила.
– Нет-нет, погоди, – оживился Фома и привстал с шезлонга, – я не спал вовсе, а так, задумался. Что ты хотела узнать?
– Да в общем-то, наверное, глупость, – на всякий случай потупилась Ритка: Фома больше всего на свете обожал тонкую лесть в адрес своих неординарных умственных способностей, – ты надо мной смеяться станешь.
– Любая глупость имеет место проистекать от людской необразованности. А над необразованностью умные люди не смеются, они ее, в смысле необразованность, устраняют, – возвестил с долей снисходительности Фома и пригласил Ритку: – Ты присаживайся там, в ногах. Поговорим, разберемся. Я сейчас Тате покричу, чтоб она нам кваску холодненького принесла. Так в чем дело?
– Понимаешь, я вот тут подумала, а что, если человек, которого я поймаю, ну, «корова» по-вашему... Что, если он потом не умрет?
– Что ты имеешь в виду? Я что-то не вполне понимаю, – ответил Фома, почти как строгий профессор.
– Ну я напьюсь, ну разве еще Стас, больше голодных у нас и нету. А «корова» возьмет и не умрет, и что будет – еще один вамп? Так мне ведь попадет!
– Ну ты даешь! Неужели Мишка, чудак, ничего тебе не объяснил? – закудахтал мелким смехом премудрый Фома. – Умрет, никуда не денется, а тело наши братцы тихо приберут. Или ты думаешь, что каждый, кого укусили, вампом становится? Ожившие мертвецы, зомби из гробниц? Бабьи сказки! Переродиться в вампа не так просто, это смертельно опасный процесс.
– Ну у меня же получилось! – не поверила Ритка, решив, что Фома просто набивает себе цену как знатоку.
