Тухломон вытащил руку изо рта и указательными пальцами зажал уши. При этом пальцы его скрылись в голове так глубоко, что вполне могли соприкоснуться внутри.
— Он все равно подслушивает!
— Проверим!
Задрав колено, Джаф пошарил у себя в носке, извлек большое яблоко и нелепый пистолетик системы «Апаш» — гибрид стилета, револьвера и кастета. Откусив от яблока, Джаф аккуратно водрузил его Тухломону на голову, после чего отошел па шаг, прицелился и бабахнул из револьвера. Комиссионер не шелохнулся, хотя яблоко забрызгало ему всю голову.
— И правда не подслушивает! — сказал Джаф.
— Конечно, правда! Что я, вру, что ли? — кривляясь, подтвердил Тухломон.
— Прогони его! — потребовала Улита.
— Ты слышал, липкий? Желание дамы — закон! Иди посчитай листья! — негромко сказал Джаф.
Его голос прозвучал почти просительно, но Тухломон потому и жил так долго, что умел определять, когда можно дурачиться, а когда нет. Он пулей сорвался с места и, перекидывая костяшки на невесть откуда взявшихся счетах, прямо через стену выскочил вон. Слышно было, как внизу что-то шлепнулось и зашуршало по листьям. Улита подошла к окну. По больничному парку у старой котельной ходил сутулый человечек и щелкал счетами. Джаф стоял за спиной Улиты, касаясь подбородком ее плеча.
— Он назойливый, но забавный, — сказал он.
— Спасибо. Я имела счастье долго забавляться его обществом, — сухо ответила ведьма, не отказывая себе в удовольствии уколоть стража мрака неприятным для него словом.
Улите было не по себе. Мысли путались. В присутствии Джафа она ощущала себя жертвой. И еще хуже было оттого, что Джаф ей даже немного нравился. Весь мрак в душе Улиты тянулся к Джафу, свет же отстранял его.
Красивый до смазливости, ухоженный как суккуб, Джаф мало походил на тартарианца. У него не было ни бледной кожи, ни красных глаз, ни воспаленных век, ни рыжих опаленных ресниц — ничего, что выдавало бы знакомство с Нижним или Средним Тартаром. Еще больше настораживали Улиту его вкрадчивые движения. Молодой страж находился в удивительной дружбе со всеми предметами в палате. Даже валявшиеся на полу маникюрные ножницы его опускавшаяся ступня в последний момент обогнула, хотя — Улита готова была поклясться — он даже не взглянул вниз.
Проверяя его реакцию. Улита взглядом столкнула с подоконника чашку. Джаф, смотревший в другую сторону, мгновенно протянул руку и подхватил ее в подставленную ладонь Потом опомнился, уронил чашку, и она разбилась.
— Это я уронила. Я такая неуклюжая! — сказала Улита.
— А я не поймал! — удрученно ответил Джаф, и оба опечалились, сближенные своей неловкостью.
— Теперь о деле! Ты знаешь, что Эссиорха отзывают? — внезапно спросил молодой страж.
— Что?! Он мне ничего не говорил! — задыхаясь, Улита сделала к нему шаг. Ей было еще не больно. Боль приходит потом.
— Ну конечно. Поставь себя на место бедняжки! Жена в роддоме, а он ей: «Извини, милая! Мне было хорошо с тобой, но я ухожу к свету. Мы становимся пошлыми обывателями, а мне этого никак нельзя.
Еще немного — и я вынужден буду устроиться на работу, а ты за моей спиной будешь писать эсэмэски моему начальству, что я мало получаю».
— Ложь! — крикнула Улита так громко, что ребенок проснулся и запищал. — Я не буду писать никаких эсэмэсок!
— Конечно, нет. Ты превратишь начальство в сусликов. Но, увы, этому не бывать! Эссиорху уже нашли должность к Прозрачных Сферах. Перевешивать радуги, изливать дожди в пустынях. Интересные, творческие занятия! Никакого отдела продаж и «Сделайте, пожалуйста, три копии договора, где не будет вот этой намекающей запятой после фамилии директора!»
И Джаф так по-старушечьи поджал губки, что Улита обязательно улыбнулась бы, останься у нее хотя бы чайная ложка юмора. Но юмор почему-то такая факультативная вещь, что во все самые важные моменты жизни человеку совсем не смешно.
— Эссиорх никуда не уйдет! Он ослушается света!
Джаф картинно округлил глаза:
— «Ослушается света!» Вдумайся, что ты говоришь! Тогда получится, что он послушал… кого?
Улите было не до философии. Только что все шло так хорошо и надежно: ребенок, кроватка, уверенность, что завтра Эссиорх за ней приедет, и, конечно, не на мотоцикле! Разумеется, они возьмут такси, а очень скоро надо будет подумать и о собственной машине, потому что нельзя же возить коляску на двухколесном страшилище, Да что теперь об этом грезить? Все обрушилось. Улита ненавидела и свет, и Эссиорха, и свои испепеленные мечты. Ей хотелось умереть, но сначала как-нибудь сильно всем досадить! Например, собрать всех своих друзей в одном месте, а потом спрыгнуть на них откуда-нибудь с вертолета.
— Это потому, что я растолстела, — сказала она, всхлипывая.
Джаф склонил голову набок. Понимающий такой, умный — просто глаз бы ему на вилку намотать.
— Ну немного. Конечно, будь ты чуть постройнее… Но нет-нет! Eго чувство, разумеется, выше всех измен! — сказал он — и этим перескоком от нападения к защите только усилил гнев Улиты против Эссиорха.
— Сволочь он! — Улита вытерла глаза детскими ползунками — А ты все врешь!
— Я не призываю мне верить! — замотал головой Джаф. — Ни в коем случае! Я страж мрака! Обманывать — моя работа. Завтра ты сама все у него спросишь!
Молодой страж ловко опустился на прыгнувший к нему стульчик, и в руках у него возникли четыре карточные дамы. Пиковая тихо дремала, опустив голову на заглохшую бензопилу. Бубновая окунала перо в чернильницу, что-то выписывая из книг. Трефовая делала стойку на руках. Червонная смотрела на Джафа влюбленными глазами.
— Мои малышки! Каждая из них — живая человеческая душа, которую я когда-либо выиграл! Им у меня хорошо! Лучше, чем было бы в Тартаре! И им это, разумеется, известно! Видишь, каждая стоит на площадке?
— Нарисованной! — уточнила Улита, взглянув на карты и действительно увидев на них площадки, намеченные парой прямых линий.
— Ну да! Двухмерное пространство. Но упасть с него, разумеется, можно только в Тартар, и потому моим малышкам иногда бывает страшно. Им-то, в отличие от нас, видна еще и ТА СТОРОНА! Ну ты понимаешь какая! Но меня они все равно обожают! Даже если бы я стал их прогонять — не ушли бы! — добавил Джаф полушепотом, точно по секрету.
— Тогда отпусти их. Пусть останутся у тебя добровольно, предложила Улита.
Бубновая дама с надеждой вскинула голову. Между ней и Улитой успел перекинуться мостик понимания н участия. Шаткий такой веревочный мостик.
— Ну нет уж! Выиграл так выиграл! Женщине проще терпеть деспотизм, чем неопределенность! — поспешно сказал Джаф.
Крайне недовольный предложением Улиты, он сдунул со лба волосы, и карты замелькали у него в руках с умопомрачительной скоростью. Порой казалось, что у Джафа одна карта, а порой, что их и вовсе нет.
