— Ты что? — завопил Корнелий, пытаясь схватить свои крылья, но не успел.
Прежде чем он вскочил, Варвара положила крылья с болтавшимся шнурком на стол и занесла над ними тесак. Корнелий застыл, боясь сдвинуться с места.
Стиснув зубы, Варвара смотрела на ручку тесака. Корнелий видел, что она примеривается, опасаясь отрубить себе пальцы.
— Прости! Но так правда будет лучше!
— Кому лучше? Ты с ума сошла!
— Не бросай Добряка! Пусть он всегда будет с тобой! Не позволяй ему долго бегать — передняя лапа плохо срослась. И из перехода не уходи — я оставляю его тебе!
— Варя, что ты несешь?!
— И в главном ты не прав! Я тебя все-таки любила! Как могла, конечно, но любила! — зажмурившись, Варвара тесаком ударила по крыльям.
Корнелий запоздало прыгнул к ней, но его отбросило слепящей вспышкой света. Он ударился спиной о стену и лишился чувств. Очнувшись, Корнелий с трудом поднялся. Его шатало, он хватался за стулья. Стены тускло золотились, выцветая остаточной магией.
Лежащие на столе крылья казались испорченным сувениром. Корнелий протянул к шнурку руку, и тот рассыпался в порошок. К крыльям связной света так и не отважился прикоснуться. Он и без того знал, что в них нет уже ни капли вечности, а других крыльев у него никогда больше не будет.
Но даже не это причиняло теперь Корнелию боль, а совсем другое. Он присел на корточки и стал раскачиваться взад и вперед, как сумасшедший. Рядом бегал скулящий, ничего не понимающий Добряк.
Неожиданно Корнелий вспомнил о флейте. Он схватил ее, поднес к губам — и понял, что магической силы у флейты больше нет. Но все равно это была флейта, знакомая ему до мельчайшей царапины, до вздутия лака на нижнем колене, до легкой искривлённости, заметной, только когда смотришь вдоль флейты на источник света.
Но все равно Корнелий не убрал флейту от губ, а играл, играл, изливал через нее свою тоску, казалось, что никогда он не делал это так хорошо. Запертое в груди сердце через флейту прорывалось наружу горестными, полными тоски звуками.
* * *
Варвара оказалась в окопе, когда бой был в самом разгаре. Сзади угадывались еще окопы, а этот, использующий небольшую возвышенность, был выдвинут к заросшему камышом ручью, проложившему русло в овраге, от старой мельничной плотины. Не сразу, но Варвара сообразила, что это и есть речка Жабенка.
Окоп походил на грязный ров — слизанный дождями, раскисший. Под ногами хлюпала вода. Где-то близко трещали винтовочные выстрелы, короткими очередями огрызался пулемет. Варвара пыталась увидеть немцев, чтобы понять, в кого все стреляют. Наконец разглядела фигурки, перебегавшие по полю с противоположной стороны оврага и то и дело залегавшие. Впереди цепи двигались три танка, похожих на медлительных черепах. Временами танки останавливались и стреляли, и по тому, с какой силой вздрагивала земля, Варвара могла судить, ударил ли снаряд близко или далеко. Взрывы снарядов были быстрыми, сухими, с мгновенным и низким разлетом земли — совсем не такие, как в кино.
Варвара представляла себе войну другой. А тут и бегали все медленно, и танк не решался полезть в неглубокий овраг, а вертелся на его краю, вращая башней. Варвара поймала себя на мысли, что не может испугаться. Ей не пришло в голову, что дело в том, чти она попала на войну сразу, вдруг, внезапно. Война же процесс длительный, растянутый во времени. В нее входят не только смерти и артобстрелы, но и хроническая усталость, и холодные ночи на сырой земле, и отмороженные пальцы, и недосып, и простуда, и ноги, гниющие в мокрых портянках.
В одном окопе с Варварой находились всего два бойца Первый стрелял из винтовки, другой аккуратно выстраивал на выкопанной ступеньке бутылки с зажигательной смесью. Имелась у него и противотанковая граната, но всего одна. На вид лет сорока, он был не в военной форме, а в брезентовой куртке. Ополченец? Варвара поняла, почему он не стреляет, а только возится с бутылками, когда увидела его толстые, как бутылочные донышки, очки. В таких очках и штыком не всегда попадешь. Зато в том, как он ставил бутылки в ряд, тщательно обтирал их тряпкой, ощущалась педантичность, возведенная в культ. Варваре никогда не приходилось видеть таких обстоятельных людей. Кем он был в мирной жизни? Счетоводом? Переплетчиком?
— Эй, привет! Эй! — крикнула Варвара, решив, что пора обратить на себя внимание.
Стрелявший из винтовки боец повернул к ней темное от грязи лицо. Он был совсем юный, лет двадцати. Варвара напряглась, не исключая, что он попытается проверить у нее документы или направить на нее оружие, но парню это даже и в голову не пришло. Даже одежда Варвары его не напрягла. Свитер ручной вязки — вещь универсальная. Время меняет его мало. Рассматривать же ботинки и вглядываться в джинсы у него попросту не было времени.
— А-а! — крикнул он. — A-а! Чего тебе?
— Он не слышит! Контузило его! Из уха вон кровь течет! — объяснил тот, кто выстраивал бутылки с зажигательной смесью. — Ты-то, сестричка как сюда пролезла? Сумка твоя где?
— Какая сумка?
— Медицинская. Ты медсестра? Тебя лейтенант пристал?
— Лейтенант, — зачем-то повторила Варвара.
— Ну и пень лейтенант! — грустно сказал ополченец, и Варвара с облегчением поняла, что принята в маленький отряд.
— A-а? Что ты сказал? А она что сказала? — снова заорал контуженый, сплевывая себе под ноги. Его постоянно тянуло общаться, и он постоянно кричал, думая, что его никто не слышит, раз он не слышит сам себя.
Ополченец не стал ему ничего отвечать, а только махнул рукой.
— Я-то в Гражданскую повоевал свое! А этот стреляет из винтовки и сам себя не слышит. И голову высовывает, чтобы посмотреть, попал или нет… — объяснил он Варваре.
Танки разделились. Один забрал правее, укрываясь от батареи за лесом, другие два ускорились и двигались прямо на них, отделенные лишь оврагом и речушкой. Пехоты с ними не было. Она залегла, отсеченная пулеметным огнем из главного окопа. Через речушку Варвара разглядела неуничтоженную деревянную переправу. Обгорелые бревна лежали прямо в мелкой воде.
Легкий танк вырвался вперед и, остановившись, бил по основному окопу из пулемета. На их незначительную огневую точку танки пока не отвлекались.
Выглядели танки не особенно грозно. Чем-то они смахивали на закованные в броню тракторы.
Это были легкий «Pz II» и средний «PzKpfw IV». Варвара, целый месяц читавшая когда-то толстую и скучную книгу о войне (ее искали друзья одного наркомана, решившие, что это она его сдала, она скрывалась, и ничего другого, кроме этой книги, у нее не было), вспомнила, что осенью 1941 года никаких «Тигров» у Германии не было и в помине. Разве что в чертежах. На Москву шли устаревшие машины. К зиме 1942-го большую часть этих незаконных отпрысков Круппа уничтожат, и Германия начнет спешно строить более мощные танки.
Танки стояли на склоне выше переправы и все никак не решались лезть в овраг. Точка для ведения огня была у них неплохая, лучше, чем будет из oкопа, прорываться же через окопы без поддержки пехотой они не решались.
