После завтрака он прилег на диван и закурил папиросу. На
каминной доске стояла большая фотография в изящной рамке из старинной парчи –
Сибил Мертон, какой он впервые увидел ее на балу у леди Ноэл. Маленькая,
изысканная головка чуть наклонена, словно грациозной шее-стебельку трудно
удержать бремя ослепительной красоты, губы слегка приоткрыты и кажутся
созданными для нежной музыки, и все очарование чистой девичьей души глядит на
мир из мечтательных, удивленных глаз. В мягко облегающем платье из крепдешина,
с большим веером в форме листа платана, она похожа на одну из тех прелестных
статуэток, что находят в оливковых рощах возле Танагры, – в ее позе, в повороте
головы есть истинно греческая грация. И в то же время ее нельзя назвать
миниатюрной. Ее отличает совершенство пропорций – большая редкость в наше время,
когда женщины в основном либо крупнее, чем положено природой, либо ничтожно
мелки.
Теперь, глядя на нее, лорд Артур ощутил безмерную жалость –
горький плод любви. Жениться, когда над ним нависает зловещая тень убийства,
было бы предательством сродни поцелую Иуды, коварством, какое не снилось даже
Борджиа. Что за счастье уготовано им, когда в любую минуту он может быть
призван выполнить ужасное пророчество, написанное на ладони? Что за жизнь ждет
их, пока судьба таит в себе кровавое обещанье? Во что бы то ни стало свадьбу
надо отложить. Тут он будет тверд. Он страстно любил эту девушку; одно
прикосновение ее пальцев, когда они сидели рядом, наполняло его чрезвычайным
волнением и неземной радостью, и все же он ясно понимал, в чем состоит его
долг, сознавая, что не имеет права жениться, пока не совершит убийство. Сделав
то, что надлежит, он поведет Сибил Мертон к алтарю и без страха вверит ей свою
жизнь. Тогда он сможет обнять ее, твердо зная, что никогда ей не придется
краснеть за него и склонять голову от стыда. Но прежде надо выполнить
требование судьбы – и чем скорее, тем лучше для них обоих.
Многие в его положении предпочли бы сладкий самообман
сознанию жестокой необходимости, но лорд Артур был слишком честен, чтобы
ставить удовольствие выше долга. Его любовь – не просто страсть: Сибил
олицетворяла для него все, что есть лучшего и благороднейшего. На мгновение то,
что ему предстояло, показалось немыслимым, отвратительным, но это чувство скоро
прошло. Сердце подсказало ему, что это будет не грех, а жертва; разум напомнил,
что другого пути нет. Перед ним выбор: жить для себя или для других, и как ни
ужасна возложенная на него задача, он не позволит эгоизму возобладать над
любовью. Рано или поздно каждому из нас приходится решать то же самое, отвечать
на тот же вопрос. С лордом Артуром это случилось рано, пока он был еще молод и
не заражен цинизмом и расчетливостью зрелых лет, пока его сердце не разъело
модное ныне суетное себялюбие, и он принял решение не колеблясь. К тому же – и
в этом его счастье – он не был мечтателем и праздным дилетантом. В противном
случае он долго сомневался бы, как Гамлет, и нерешительность затуманила бы
цель. Нет, лорд Артур был человеком практичным. Для него жить – значило
действовать, скорее чем размышлять. Он был наделен редчайшим из качеств –
здравым смыслом.
Безумные, путаные ночные переживания теперь совершенно
улетучились, и ему даже стыдно было вспоминать, как он слепо бродил по городу,
как метался в неистовом волнении. Сама искренность его страданий, казалось,
лишала их реальности. Теперь ему было непонятно, как он мог вести себя столь
глупо – роптать на то, что неотвратимо! Сейчас его беспокоил только один
вопрос: кого убить, – ибо он понимал, что для убийства, как для языческого
обряда, нужен не только жрец, но и жертва. Не будучи гением, он не имел врагов
и был к тому же убежден, что теперь не время для сведения личных счетов;
миссия, вверенная ему, слишком серьезна и ответственна. Он набросал на листке
бумаги список своих знакомых и родственников и, тщательно все обдумав,
остановился на леди Клементине Бичем – милейшей старушке, которая жила на
Керзон-стрит и доводилась ему троюродной сестрой по материнской линии. Он с
детства очень любил леди Клем, как все ее звали, а кроме того – поскольку сам
он был весьма богат, ибо, достигнув совершеннолетия, унаследовал все состояние
лорда Рэгби, – смерть старушки не могла представлять для него низменного
корыстного интереса. Чем больше он думал, тем яснее ему становилось, что леди
Клем – идеальный выбор. Понимая, что всякое промедление будет несправедливо по
отношению к Сибил, он решил сейчас же заняться приготовлениями.
Для начала надо было расплатиться с хиромантом. Он сел за
небольшой письменный стол в стиле «шератон», что стоял у окна, и выписал чек
достоинством в 105 фунтов стерлингов на имя м-ра Септимуса Поджерса. Запечатав
конверт, он велел слуге отнести его на Уэст-Мун-стрит. Затем он распорядился,
чтобы приготовили экипаж, и быстро оделся. Выходя из комнаты, он еще раз
взглянул на фотографию Сибил Мертон и мысленно поклялся, что – как бы ни
повернулась судьба – Сибил никогда не узнает, на что он пошел ради нее; это
самопожертвование навсегда останется тайной, хранимой в его сердце.
По пути в «Букингем» он остановился у цветочной лавки и
послал Сибил корзину чудесных нарциссов с нежными белыми лепестками и яркими
сердцевинами, а приехав в клуб, сразу отправился в библиотеку, позвонил и велел
лакею принести содовой воды с лимоном и книгу по токсикологии. Он уже решил,
что яд – самое подходящее средство в этом деле. Физическое насилие вызывало у
него отвращение, и к тому же надо убить леди Клементину так, чтобы не привлечь
всеобщего внимания, ибо ему очень не хотелось стать «львом» в салоне леди
Уиндермир и прочесть свое имя в вульгарных светских газетах. Кроме того,
следовало подумать и о родителях Сибил, которые были людьми старомодными и
могли бы, пожалуй, возражать против брака в том случае, если разразится скандал
(хотя лорд Артур и не сомневался, что, расскажи он им все как есть, они поняли
и оценили бы его благородные побуждения). Итак, яд. Он надежен, безопасен,
действует без глума и суеты и избавляет от тягостных сцен, которые для лорда
Артура – как почти для всякого англичанина – были глубоко неприятны.
