Тони выехал на дорогу, которая вела к причалу.
— Это произошло после того, как мы покинули Сан-Ринальдо, и перед нашим воссоединением… Роман моего отца — его личное дело.
— Да, конечно. — Шеннон сняла очки, подышала на них, потом протерла подолом платья. — Вы с сестрой ладите?
Он оторвал взгляд от ее очков, борясь с искушением свернуть к берегу или на другую дорогу и забыть, что надо вовремя кого-то встретить.
— Я видел ее только один раз.
Тони был тогда еще подростком. Отец буквально сходил с ума из-за единственного свидания со своей семилетней дочкой. Тони не держал зла на Элоизу. В конце концов, ее вины тут нет. Но его мнение об отце изменилось не в лучшую сторону. Энрике должен был исполнить свой долг по отношению к дочери. Если он не хотел быть частью ее жизни — что ж, его дело. Но полумеры — это неразумно.
И тем не менее разве не это он предлагал Шеннон? Полумеры?
Осознание этого факта поразило Тони.
— Позже она как-то приехала сюда. И Дуарте встречался с ней несколько раз. Кажется, именно из-за этого начались неприятности с газетчиками.
— Как это? — удивилась Шеннон.
— Наша сестричка вышла замуж за члена влиятельного семейства. Муж Элоизы — сын посла и брат сенатора. Его фамилия Лэндис.
Шеннон вздрогнула.
— Пресса, естественно, реагирует на имя Лэндис. — Тони подъехал к парковочной площадке у причала. Катер был уже недалеко от берега. На соседнем островке на взлетно-посадочной полосе стоял самолет. — Джон, муж Элоизы, не любит привлекать к себе внимание, но ему это не всегда удается.
— И что произошло?
— Дуарте передавал сенатору Лэндису поручение отца и попал в объектив фотокамеры. Мы до сих пор не можем понять, как «Глобал интрудер» связал одно с другим, но сейчас это уже не так важно. Они докопались до нашего прошлого.
— И до моего прошлого? — Шеннон побледнела.
— Боюсь, что так.
Тем более ей лучше оставаться на острове. Незаконные сделки ее мужа, даже его самоубийство опять попали на первые полосы газет благодаря усилиям искателей скандалов, причем в связи с семьей Медина.
— Я смогла забыться на этой неделе, — она прижала руку к животу, — но мои бедные свекор и свекровь…
Катер готовился причалить. У Тони почти не осталось времени.
— Мне жаль, — сказал он, — что все это опять всплыло. И обидно, что я не в силах исправить ситуацию.
Шеннон прижалась щекой к его ладони:
— Ты очень помог мне.
Тони захотелось поцеловать женщину, откинуть спинку сиденья и заняться изучением той части ее груди, которую открывал скромный вырез платья.
Он прильнул к ее полуоткрытым губам. Желание погнало его кровь, и он уже не чувствовал, не видел, не слышал ничего — остались только дыхание, аромат, вкус Шеннон. Она вздохнула и расслабилась в его объятиях, ее груди прижались к его груди, пальцы крепко сжали его локти. Она призывала его.
И он был счастлив откликнуться.
Прошло так много времени с тех пор, как они занимались любовью. Четырнадцать дней казались четырнадцатью годами. Он целую вечность не проникал под ее одежду, не наслаждался прелестью ее мягкой кожи, изгибами совершенного тела. Шеннон была рядом и станет еще ближе. Тони чувствовал, что она страстно его желает.
Шеннон хотела заняться с ним любовью так же сильно, как и он. Но для этого необходимо уединенное место, а не причал.
Придется отпустить ее, хотя это убивает его.
— Пойдем. Пора встретить мою сестру.
Тони выбрался из ее объятий и из машины.
Она не произнесла ни слова, только с благодарностью улыбнулась — еще одно качество, которое он ценил в ней. Шеннон чувствовала, когда он не хотел продолжать разговор. Тони знал многих женщин, с которыми можно было поговорить, но только с ней он мог молчать.
Шеннон и Тони ждали, когда катер причалит к пристани. Элоиза и ее муж, обнявшись, стояли на палубе. Супруги оживленно беседовали.
Возможно, Элоиза и не была копией их отца, но в ней явно были заметны фамильные черты Медины. Отец однажды сказал, что она похожа на их бабушку.
Капитан объявил о прибытии. Супруги Лэндис рука об руку сошли с катера. Деверь явно был готов защищать жену. Джон, если верить журналистам, по характеру отличался от других членов своей семьи. Если так, они, возможно, поладят.
Вблизи Элоиза выглядела совсем не такой спокойной. В ее глазах читалась тревога.
— Добро пожаловать, — сказал Тони. — Элоиза, Джон, это Шеннон Кроуфорд, а я…
— Антонио, я знаю, — мягко прервала его сестра. — Я узнала вас обоих по фотографиям в газетах.
Он были родными и чужими одновременно. Странно.
Джон Лэндис выступил вперед:
— Я рад, что вы быстро сумели организовать наш приезд сюда.
— Устранить опасность — это важно, — заметил Тони.
Элоиза взяла его за руку:
— Как отец?
— Неважно. Он уверяет, что врачи делают все возможное и невозможное.
Элоиза сдержала слезы и выпрямилась, стройная, как тополь:
— Я его почти не знаю, но не могу представить себе мир без него. Наверное, это звучит глупо.
Тони понимал ее, отлично понимал.
Джон легонько стукнул его по спине:
— Ну, новый братец, пойду принесу чемоданы Элоизы. Встретимся в машине.
Лэндис сам носит чемоданы своей жены?! Тони уже полюбил скромного парня.
Разве не эта черта Шеннон привлекала его больше всего? Ее способность довольствоваться малым, несмотря на то что, будучи замужем, она вела роскошную жизнь. Ее совершенно не волновали деньги, не говоря уже о громком титуле.
И Тони в первый раз согласился с ней. Она, возможно, была бы счастливее, если бы на нее не давил груз величия его несчастной семьи.
Похоже, морской бродяга Тони Кастильо нашел единственный порт, где можно укрыться от шторма.
Осталось только выбрать время и место, ведь население острова увеличивалось с каждой минутой.
На следующий день Шеннон сидела рядом с Тони в машине, которая мчалась вдоль берега. Он оставил ей записку с просьбой взять купальный костюм и встретиться с ним, когда Колби ляжет спать после обеда. Она сама удивилась тому, насколько обрадовала ее перспектива побыть вдвоем с ним.
Тони остановил машину в парке. Он молчал всю дорогу, и Шеннон не хотелось отвлекать его пустыми разговорами. Была своя прелесть в том, чтобы молчать вместе.
Шеннон осматривала уединенный мыс. Может быть, романтика кончается и возвращается интимность? Ее сердце сладостно сжалось.
