— А почему ты не сказала? — ответил он вопросом на вопрос.
— Во-первых, это твоя семья, а во-вторых, не увиливай.
Мэтью, как и Эшли пять минут назад, постарался ответить максимально честно.
— Моя жизнь — открытая книга для других, но есть вещи, которыми я не хочу делиться ни с кем. Например, наша помолвка. Мне кажется, я имею на это право. — Едва произнеся это, Мэтью понял, что хочет рассказать Эшли о Дане, и испугался. — Кстати, подозреваю, что не я один утаил этот факт от родных.
— Ты весьма проницателен, — прижавшись к его груди, прошептала Эшли. В эту минуту она была с ним такой нежной, совсем не похожей на себя в последние дни, но, как всегда, очень сексуальной…
— Мне жаль, что все так вышло, — начал он. — Если бы можно было что-нибудь изменить…
Мэтью оборвал себя, поняв, что лукавит. Он вовсе не жалел о проведенной с ней ночи. Даже если бы знал, как все повернется.
Их взгляды встретились. Эшли встала на цыпочки, а Мэтью склонился над ней. Когда их губы слились в поцелуе, его мысли спутались. Что, если они оба уступят обоюдному влечению? Недолгий роман, вкус Эшли на его губах… В конце концов, они помолвлены.
Неожиданно дверь распахнулась. Мэтью вскинул голову и увидел своего помощника, который даже не потрудился закрыть за собой дверь, давая возможность чрезвычайно обрадованным фотографам сделать несколько торопливых снимков.
Чрезвычайно довольный Брент хлопнул в ладоши.
— Извините, голубки, что прерываю, но нас ждут в других местах.
Мэтью смотрел, как Эшли выходит, и в этот миг ему показалось, что она изменилась не только внешне. В ней появились какая-то уверенность и задор. Ему неожиданно пришло в голову, что, возможно, не так-то просто будет расстаться с Эшли Карсон.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Прислонившись к поручням на палубе колесного экскурсионного парохода, Эшли любовалась игрой лунного света на водной глади бухты, думая о прошедшем дне. Сегодня ей пришлось отвечать на тысячи вопросов, пожать огромное количество рук и взять на руки десятки незнакомых детей.
С детьми было легче всего, потому что они не голосовали, и поэтому она могла говорить любые глупости. В остальных случаях приходилось постоянно следить за каждым своим словом, за каждым движением, так как Эшли неожиданно поняла всю ответственность, которая легла на ее плечи, как только она согласилась стать невестой Мэтью. Она уже в который раз подумала о том, что ей нужно было тщательнее расспросить жениха о прошлом, о памятных датах в его биографии, чтобы не поставить в неловкое положение.
Сегодняшний вечер не был лишен некоего очарования, еда за ужином была замечательной. Конечно, если бы прием состоялся в «Бичкомберз», она бы позаботилась о том, чтобы он стал незабываемым, однако в целом все прошло очень мило, не считая того факта, что она почти не видела Мэтью. Эшли подавила досаду, которую она просто не имела права испытывать, и снова залюбовалась пейзажем.
Ветер уносил в океан танцевальную музыку, лаская лицо и раздувая легкую шаль золотистого цвета. Увешанный фонарями пароход яркой точкой выделялся на фоне темного океана.
Мэтью подошел к ней неожиданно, держа в руке стакан сельтерской воды. При виде откровенного одобрения, написанного на его лице, Эшли возблагодарила Джинджер Лэндис-Реншоу, которая помогла ей преобразиться и при этом не потерять свою индивидуальность. Если бы не мать Мэтью, она бы ни за что не выбрала открытое платье, но когда Джинджер попросила ее примерить кремовое платье простого покроя, прошитое золотистыми нитями, с глубоким вырезом спереди и сзади, Эшли была покорена. Мягкий атлас ласкал ее кожу, как нежные руки любовника.
Не отводя от нее взгляда, Мэтью поднял стакан и выпил его до дна, словно в горле у него пересохло. Эшли наслаждалась этим моментом, думая о том, как удержать «жениха» подле себя.
— Ты даже не попробовал изумительное шампанское, которое здесь подают?
— Алкоголь и репортеры — самый лучший рецепт катастрофы, — заметил Мэтью, посмотрев на стакан в ее руке.
Эшли помешала лед, снова пожалев, что они так мало знают друг друга.
— Я тоже остановилась на сельтерской воде, но с лаймом.
— Извини, я поспешил с выводами. Позволь налить тебе еще в качестве моих извинений за то, что я игнорировал тебя весь вечер.
— Спасибо, — сказала Эшли, испытывая благодарность за этот маленький, но очень важный для нее жест внимания.
Откинувшись на поручни, она перевела взгляд на танцующие пары. Изменившийся ветер донес до нее обрывки разговоров. Эшли спокойно пропускала все мимо ушей, пока не услышала знакомый баритон помощника Мэтью:
— Она держалась увереннее, чем я ожидал.
— Неплохо, — ответил другой мужской голос, который, как показалось Эшли, она уже слышала на одной из встреч. — Конечно, кое-кто, может, справился бы лучше, но, учитывая, кто она и откуда родом, все могло быть гораздо хуже.
— Что я могу сказать? Она не та женщина, которую я бы выбрал для Мэтью в качестве его спутницы, тем более — в качестве жены сенатора. Эшли увеличивает нам число голосов разве что своей милой застенчивой улыбкой. Но что сделано, то сделано. Придется Мэтью довольствоваться тем, что есть. По крайней мере можно хотя бы не сомневаться, что он не окажется в ее тени.
Слышать о себе такое было неприятно. Но, с другой стороны, когда те, кто подслушивает, узнают о себе что-нибудь хорошее?
— По-моему, Джинджер помогла ей с макияжем, — продолжил другой мужчина. — Не вульгарно и не броско. Вот только платье… Оно, конечно, шикарное, но смотрелось бы лучше на более зрелой женщине.
— Да уж. О чем только думал Мэтью? Ей ведь, кажется, только двадцать четыре? Пресса уничтожит ее.
Эшли поняла, что больше не намерена терпеть это, даже если в глубине души сама знает, что Мэтью нужна другая женщина. Но уж если они хотят высказать о ней все, что думают, это можно сделать и лично.
— Мне двадцать три, а не двадцать четыре, — ясным голосом произнесла она, сделав несколько шагов к мужчинам. — Но я думала, что люди, на которых возложена обязанность проведения предвыборной кампании, должны лучше кого бы то ни было владеть информацией подобного рода. Однако спасибо за лишний год. Будем считать, что он добавил мне уверенности в себе и опыта, который не помешает даже бухгалтеру, с отличием окончившему Чарлстонский колледж.
— Черт, — негромко выругался Брент. — Мы ничего не имели в виду. Приношу свои извинения.
— Извинения приняты. — К чему ей лишние враги? Эшли нужно было всего лишь, чтобы мужчины проявили к ней немного уважения и не обсуждали ее за ее же спиной. И уж тем более не так сильно сокрушались, насколько она неподходящая жена для Мэтью. — Но я позволю себе цитату: «Не судите, да не судимы будете».
— Намек понят, — сказал Брент и, понизив голос, продолжил: — Вы, конечно, уже это слышали, но я хочу повторить специально для вас. Я давно занимаюсь политикой, поэтому с полной уверенностью могу утверждать: вы нам не подходите. Мартин Стюарт — серьезный соперник, а ваша помочь Мэтью ничтожно мала.
